Ты не боишься, потому что не знаешь, кто такой Риггер. Ты узнаешь.

Утро.

Касс растирает затекшие запястья. Выглядит он плохо: осунулся, побледнел. Я выспался прекрасно. Свежее бельё, огромная кровать с пуховой периной и балдахином.

Касс одевается сам: я запретил ему вызывать слуг.

Надев выделенный мне чёрный костюм, я начинаю пристраивать вооружение. Ножны аккуратно спускаются вниз из-под чёрной рубашки. А вот кобура с огнестрелом никак не хочет ложиться удобно, не оттопыривая фалды и не болтаясь, как инородное тело.

– Всё равно придётся сдать вооружение при встрече с императором.

– Мы же идём к наместнику.

– Если повезёт, то можем попасть и к императору. Это не так уж и сложно, если знать ходы.

– У тебя есть заплечная сумка, чтобы подошла по цвету к этому костюму?

Если бы мне полгода назад сказали, что я когда-нибудь задам подобный вопрос, я бы отрезал обидчику язык.

– Есть. В шкафу.

Он заходит в комнату-шкаф и через минуту возвращается с чёрной сумкой-рюкзаком. Дробовик шикарно в неё ложится. Метательные ножи устраиваются под рубахой. Плеть – за спиной, на рюкзаке.

Касс смотрит на мои приготовления с какой-то странной улыбкой.

– Что-то смешное? – спрашиваю я.

– Да нет, – легкомысленно отвечает он.

Он мне надоел.

Надеюсь, за этот день я успею сделать всё. Добраться до императора и до vitum. И мне нечего будет терять.

Я достаю семихвостку и с полного размаха бью Касса. Крючья продирают глубокие прорехи в его одежде, вырывают куски кожи. Один из крюков задевает сосок. Кровь бьёт ключом. Касс ревёт, катаясь по полу. В дверь стучат.

– Всё нормально! – кричу я.

Беру Касса за шкирку, тащу в ванную. Не в маленькую душевую, а в огромную комнату с бассейном посередине. Соседнюю.

Бросаю его в воду.

– Вымыться, переодеться и пошли, – говорю я. – И ещё раз услышу что-нибудь не то, убью.

Касс выбирается из бассейна. Вода окрашена алым. По щекам помощника стекает вода, перемешанная со слезами. Этого не видно, но я уверен, что он плачет от боли.

* * *

Мы выходим из дома в сопровождении целой свиты. Дверь открывает шут. За нами идут солдаты-телохранители, перед нами – тоже. Шут прыгает то справа, то слева.

– Прекрати, – говорю я. – А то снова балду отрежу.

Он немного притихает.

На площади перед дворцом, на бортике фонтана сидят три человека. Виркас, Марфа и Микта. Я иду к ним. Касс тянется за мной.

Просто наши запястья связаны верёвкой.

Марфа встаёт. Она с ненавистью смотрит на Касса, но не бросается.

– Я говорила с Клифой всё утро. Она с трудом общается. Её пугает каждый человек. Её пугает солнечный свет. Ты, – она обращается к Кассу, – ты заплатишь.

– Я уже заплатил, – спокойно говорит Касс.

Я смотрю на Марфу так, что она не решается продолжать.

– Мы пойдём с тобой, – говорит Виркас. – Мы твои должники.

Касс кривится.

– Их не примут.

– Примут, – говорю я. – Ты уж постарайся. А то моя плеть давно никого не рвала.

Грудь Касса под одеждой туго перебинтована.

Мы решили идти пешком. Три квартала, погода хорошая.

Касс и я – впереди. Виркас, Марфа и Микта – за нами. Стражники окружают нас со всех сторон. Шут убегает куда-то вперёд.

Мы движемся по улицам. Люди расступаются. Некоторые снимают головные уборы и низко кланяются.

– Псы, – говорит вдруг Касс.

– Ты сам их приучил.

– Да. Я приучил. Не поверишь, Риггер, но иногда мне противна такая власть. Иногда мне хочется, чтобы меня любили.

И мне. Мне тоже иногда этого хочется. Но Риггера почти невозможно любить.

Улица светлая и красивая. Мы пересекаем мощёную площадь с огромной статуей, изображающей человека в доспехах.

– Это император, – говорит Касс.

На императоре доспехи точь-в-точь как на стражах границы. С грустью вспоминаю своего боевого носорога.

– Мне говорили, что во внутреннем городе живут аристократы. Почему на улицах только простолюдины, которые пресмыкаются перед тобой?

– Аристократы ещё не проснулись.

– А наместник?

– Его я разбужу.

Навстречу идёт процессия, подобная нашей. Какого-то богатея несут в паланкине.

Не доезжая до нас метров пятнадцать, паланкин останавливается. Из него выходит женщина. Очень красивая, хотя несколько тощая. С молочно-белой кожей и чёрными как смоль волосами.

– Кто это?

– Вивьена. Одна из фавориток императора. Отвяжи меня.

Я незаметно перерезаю связывающую нас верёвку. Касс делает несколько шагов по направлению к стоящей Вивьене. Затем опускается на одно колено и сгибается в три погибели. Все стражники повторяют его движение. Шут лежит на земле.

Я замечаю, что Микта и Марфа тоже склонились.

Мы с Виркасом стоим. Вивьена смотрит на меня, но потом приседает в реверансе перед Кассом. Я слышу их разговор.

– Я слышала о побоище в вашем доме, первый помощник наместника Касс.

– Всё улажено, госпожа Вивьена, – подобострастно отвечает Касс. – Теперь всё нормально.

– Также я слышала, что дом Карлифа сожжён дотла.

– Это так, моя госпожа, но негодяи уже покоятся в моём каземате.

– Что ж, хорошо. Надеюсь, моему господину ничего не угрожает сегодня.

– Конечно, нет моя госпожа! – он склоняется.

Она тоже.

– А эти? – вдруг неожиданно визгливо говорит она. – Эти кто такие? Почему они не кланяются мне?

Виркас рядом кланяется и шепчет мне:

– Рано ещё драться, рано.

Сжимаю зубы и склоняюсь.

– То-то же! – звонко радуется фаворитка.

Кажется, её самолюбие удовлетворено. Она разворачивается и идёт к своему паланкину. Я запомнил эту шлюху. Запомнил.

Кортежи разъезжаются.

Краем уха я слышу, как Виркас что-то говорит Марфе. Марфа отвечает зло, резко.

Мы выходим на очередную площадь. Такое ощущение, что город состоит из площадей, соединённых маленькими улочками. Понятия «перекрёсток» в этом городе нет.

На площади – фонтан, почти копия того, что перед замком Касса. Но дворец наместника сильно отличается по архитектуре. Он двухэтажный, лёгкий, ажурный. Оба этажа – с галереями. Крыша – плоская. На ней я вижу фигуры людей.