– Я испугался… Представь, тебе бы такое приснилось. То есть наоборот, – засмеялся виз.

Рад тоже фыркнул. Затем вернулся в комнату и погрузился в изучение очередной порции документов, присланных на согласование. Ними вздохнул:

– Ты не видишь снов… Я так и думал.

– Предпочитаю отключать эту функцию.

Визы просыпались медленно, и первыми всегда пробуждались цветы на их теле. Плотно сомкнутые бутоны на голове и плечах Ними едва заметно зашевелились, ища источник света, и начали раскрываться. Виз сделал глубокий вдох, облизал губы и открыл сначала ушные отверстия, а потом глаза.

Он услышал какой-то шорох. Ними выбрался из гамака и, стараясь ступать как можно тише, чтобы не разбудить Рада, вышел из-за растительной перегородки.

Тот сидел за столом и водил пальцами по панели. Его не окружали, как обычно, светящиеся полупрозрачные прямоугольники с картинками, а экран, вмонтированный в стол, был черным.

– Приветствую, – зевнув, сказал Ними.

Рад кивнул.

– Какие-то неполадки?

– Да… Неполадки. – Рад шумно выдохнул и сжал правую кисть. – Браслеты перестали работать совсем недавно, так что мне успели передать… отключилась вся городская система. Какой-то вирус… точнее, это не совсем вирус…

Ними замер посреди комнаты, уставившись на арца.

– Никто не знает, что это такое. Какая-то… информационная субстанция. Возможно, с зачатками интеллекта. Она… она как будто живая. И она растет. Очень быстро, совсем как ваши деревья… – Рад пнул заползшего под стол уборщика. – Ними, ты знал?

– Нет…

– Ними! – лицо Рада скомкалось, будто на нем одновременно отразились все немногочисленные эмоции, испытанные им за достаточно долгую жизнь. – Ними, ты знал?!

– Не с самого начала… – Виз захлопнул уши. – Не с самого начала… Я пришел к вам совсем не для этого… Тогда я не знал, Рад, я не знал…

– Ними… – Арц встал и направился к нему. Тот попятился и уперся спиной в стену. Рад протянул раскрытую ладонь, но на полпути, когда пальцы виза уже шевельнулись в ответ, остановился.

– Ними. Я тоже… я тоже не с самого начала знал…

Из его руки вылетело облачко мельчайших капель, окутавшее лицо виза. Ними попытался отвернуться, но капельки уже осели на его коже, а какое-то количество вещества он успел вдохнуть. Растительный покров на его теле почти сразу же стал темнеть и съеживаться, увядшие цветы посыпались на пол.

За дверью послышались шаги.

– Это за тобой, Ними…

Виз метнулся на балкон, взмахнул руками и в ужасе уставился на ничуть не изменившиеся металлические конструкции вокруг. Он зажмурился и попробовал еще раз. Ничего не произошло.

– Мы тоже хорошо вас изучили. Ты больше ничего не сможешь вырастить… – Рад стоял посреди комнаты, прижимая побелевшие лапки к груди, а вокруг уже толпились другие арцы, в шлемах с защитным полем и с искрящимися копьями в руках.

– Подожди! – Ними шагнул к Раду, но тот, растолкав своих вооруженных соплеменников, бросился прочь из комнаты. – Рад! – Виз рванулся следом, маленькие арцы повисли на нем. – Рад, прости меня!

И тут серые утренние небеса разверзлись. Они разорвались напополам, словно давно покинувший этот мир Перводвигатель все-таки решил наконец вмешаться. В разломе затрещали молнии, заворочалось что-то огромное, и раздался оглушительный рев:

– СЕЕЕЕЛЕЕЕС ВЕЕЕРНИИИСЬ СЕЕЕЕЙЧААААС ЖЕЕЕЕ!!!

Рад лишь изредка решался взглянуть на экран. Там был Ними – он сидел на краю узкой койки, затененной специальным навесом, весь потемневший и как будто увядший. Нет, не как будто – его растительный покров высох и уже начал отваливаться, проглядывала бежевая, сморщенная от недостатка влаги и света кожа. Иногда Рад бросал быстрый взгляд на экран именно в тот момент, когда Ними поднимал голову – и тут же отворачивался, чтобы не видеть его выцветших глаз. Арц нажимал на бугорок под указательным пальцем и говорил, говорил, говорил.

– Ними, я знаю, ты мне не веришь, и я тебе тоже не верю, и себе не верю, я никому, никому… Ними, послушай. С самого начала я тоже ничего не знал. Узнал совсем недавно и… Да, я не сказал тебе! Потому же, почему и ты мне не сказал… Ведь ты тоже молчал! Знал и молчал! А потом… Слушай, Ними, если бы я этого не сделал, я бы стал предателем. Ты ведь понимаешь, о чем я? Возможно, сам бы я не чувствовал себя предателем, но я бы все равно им стал, по факту. Все бы посчитали меня предателем. И что я мог им возразить? Что это ложь, что я не забыл о своем народе под влиянием якобы друга? Нет, почему якобы, просто – друга. Это же у нас было по-честному, правда? Правда ведь? Но я ни на миг не забывал, что я арц и должен думать о благе арцев. Ты бы этого не понял. Вот если бы ты тоже был арцем… просто альтернативно мыслящим арцем, как я – всего этого не случилось бы. Ними, ты мой друг, и ты… у меня не было никого ближе, Ними… Мне даже имя твое нравится, хотя сначала это был просто набор звуков, наши самки так говорят детенышам, когда они плачут: ними-ними. Ними-Ними… Мы так похожи.

Наверное, во всем мире только мы с тобой попытались… попытались не просто взглянуть на ситуацию объективно, но еще и изменить ее. И то – лишь поначалу, Ними… На данном этапе развития это, видимо, безнадежно проигрышный вариант. Мы привязаны к своим корням… и они нас душат. Тянут обратно… на свой маленький кусочек земли, в свою общину, приковывают к своим, намертво, навсегда. Правы, неправы – это свои, даже тогда, когда чувствуешь, что они – совсем чужие… Нельзя идти против своего вида. Тебе ли не знать, что такое корни, Ними! Объективное благо, идущее вразрез с этим… с этим чувством корней, превращается в зло. Мы думали, что зло – это сама война, что всех можно понять, и видишь, что вышло… Нельзя идти против тех, к кому ты прирос, к кому ты прикован… Нельзя идти против своего вида, даже если он творит зло. Почему, Ними? За этим стоит какая-то древняя истина, и я ее чувствую, но я с ней не согласен. Даже после всего, что случилось, – я все равно не согласен, я умру несогласным с древней истиной. Почему, Ними?! Ты сделал то же самое, так что… мыслили мы одинаково. Я же говорю, у меня не было никого ближе… Ними, ответь! Что главное – быть живым и счастливым или быть арцем и гордиться этим? Замени арца на виза, если хочешь, это ничего не изменит. Гордиться – значит стоять на древней истине видового единства, это я понял. Почему тогда она холодная и… и злая? Я не силен… я не великий ум, чтобы доказать, что лучше быть живым, и радоваться этому, и никого не убивать. А второе столько раз доказывали до меня. Я арц, и я за арцев, я виз, и я… Вот так и получилось… Я сдался, Ними. Стал трусом, но не предателем. И ты тоже. Потому что мы – одинаковые. Мы не предали свои народы, мы предали только друг друга.

Ними, а когда ты узнал? Тебе потом было трудно… говорить со мной? Шутить? Притворяться? Знаешь, я не притворялся… Я… я разделил нашу дружбу и все остальное. Я перестал верить в то, что случится потом, и снова поверил в мир… в то, что визы и арцы договорятся, и они изучают друг друга, чтобы понять, а не чтобы выведать секреты и слабости… Когда я говорил с тобой, я верил в мир.