Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Честно говоря, можно было бы ничего не доказывать… Просто решить вопрос по-своему, и Бродяга, жаждавший крови за слезы и боль своего котенка, был на это очень даже нацелен, но Хазар не спешил…
Он инициировал расследование, затем суд и приговор: пожизненное и Аминову, и еще трем фигурантам.
Бродяга был разочарован ровно до того момента, пока не узнал, где будут сидеть преступники. И уважительно присвистнул, признавая, насколько Хазар может быть изощренно холодным, мстительным зверем.
Зона, в которой отныне предстояло доживать Аминову и его подельникам, славилась среди других своими порядками, жесткими настолько, что это было редкостью даже в этой среде. И никакие деньги не могли смягчить условия пребывания там. Да и не было этих денег уже у Аминова.
Все его акции и компании были выставлены на торги и приобретены Хазаровым за бесценок. И он позаботился, чтоб Аминов узнал, кто теперь владеет его имуществом.
Вместе с Аминовым по меньшим срокам пошло еще человек пятьдесят из его команды, Хазаров сумел охватить полностью своим мертвенным вниманием весь штат людей, знающих так или иначе о теневом бизнесе бывшего хозяина города.
Сам город почистили так сильно, что какое-то время там даже власти не было. Спешно сложил полномочия и уехал в другую страну мэр и его заместители, это по официальным данным они уехали, а про неофициальные мало кто знал. Те из руководителей городских служб, что не были замешаны в криминале, а просто здоровавшиеся с Аминовым за руку на официальных мероприятиях, полетели со своих мест с волчьими билетами и невозможностью занимать какие-либо должности до конца дней своих, да еще и с настолько крупными штрафами, что приходилось все имущество распродавать с молотка…
Короче говоря, город, конечно, до основания не срыли, но Хазаров там славно оттоптался.
И все, главное, все в рамках закона.
Просто потому, что Хазаров теперь был полностью легальным. И собирался становиться все легальнее и легальнее. Было ради кого.
Бродяга не знал, Аня ли ему такое условие поставила, или это Тагир сам, по своей инициативе перекрашивался в белый цвет, но тенденция имелась…
И она ему нравилась, кстати.
Потому что котенок его тоже стала спокойней, видя, как Бродяга работает теперь, как меняется мир вокруг них в лучшую сторону.
Иногда Бродяга думал, а получил бы он большее удовольствие, если б разобрался с Аминовым по-старинке, как они раньше разбирались с крысами?
И не находил ответа.
Те времена улетели далеко в бездну, и возврата к ним однозначно не хотелось.
Наоборот, хотелось сделать мир вокруг как можно безопасней.
Потому что в нем жить их детям.
Так что Бродяга понимал Хазара, интенсивно чистящего пространство вокруг себя. Его друг хотел, что Аня чувствовала себя спокойно и доверяла ему.
До этого было, правда, как до Китая раком, очень уж другу с женщиной не повезло… Или, наоборот, повезло? Ну вот кто бы сказал ему еще год назад, что Хазар примется спешно избавляться от всего криминального, что Хазар не пришибет с особой жестокостью тварь, похитившую его женщину и ребенка, а просто посадит в тюрягу? Нет, понятно, что условия в той тюряге такие, что лучше бы пришиб с особой жесткостью… Это и быстрее и проще… Но все же! Все же!
Женщины и их влияние на мужчин невозможно переоценить…
Бродяга думал об этом, пока стругал брусочек ножом, тем самым, что когда-то спас жизнь сыну Хазара, и получался вполне себе годный маленький меч. Как раз для детских пальчиков…
А Каз все вещал и вещал о том, насколько все поменялось, и что друзья его совсем другие стали, и как это грустно и неправильно, и что он никогда, вообще никогда…
— Слушай, а есть вообще… — перебил его с неожиданным интересом Бродяга, — ну… Хотя бы примерно в твоей башке образ женщины, которая тебя заинтересовала бы? Не только как постельная грелка?
Он , честно говоря, просто пытался отвлечься от напряжения в груди из-за котенка и того, что с ней сейчас происходило, а потому ответа особо не ждал, но Каз удивил.
Он замолчал, а затем, чуть посопев, достал телефон и тапнул по экрану, выводя заставку.
Бродяга посмотрел на картинку.
Девушка.
С короткими волнистыми волосами, с кудряшками, спадающими на лоб. Очки, взгляд за ними такой беззащитный.
К губам прижимает кончик кисточки, молберт в другой руке, смотрит прямо в глаза. Словно пишет портрет и видит в тебе что-то такое, чего никто и никогда не мог рассмотреть.
— Это кто? — удивленно спросил Бродяга, почему-то продолжая изучать фото неизвестной девушки, ничем не примечательной, на самом деле… Но взгляд отвести было сложно, в ней что-то такое просматривалось… Непростое…
— Это Агния Виловская, — тихо сказал Каз, — художница. Болгарская.
— Ого… — удивился Бродяга, возвращая телефон, — не думал, что ты интересуешься…
— А я и не интересуюсь, — пожал плечами Каз, — это так… Просто картинку в сети увидел, цепанула…
— Ну так в чем дело? — удивился Бродяга, рассматривая друга, непривычно спокойного и серьезного, так не похожего на себя самого, вечного зубоскала и пошляка, — можно подумать, в средневековье живем и самолеты туда не летают… Пробей ее и сгоняй в гости…
— Не получится, Ар, — усмехнулся Каз, — она умерла двадцать лет назад. От рака. Разминулись мы с ней на этой земле.
Он убрал телефон, отвернулся, и Бродяга, в легком шоке от того, что только что узнал своего самого близкого друга с другой совершенно стороны, молча смотрел на Каза, не зная даже, что сказать.
Да и какие слова были бы тут уместны? Никакие…
Он уже протянул руку, чтоб просто утешающе потрепать Каза по плечу, но тот дернулся, повернулся, уже привычно насмешливый и легкий:
— Эй, папаша будущий, глянь, еще один папаша будущий двигает. Да не один! Вот Анька, зараза такая, нихрена спокойно не сидит на заднице!
Бродяга глянул в указанном направлении вздохнул. Из здоровенного ровера, на котором любил рассекать их друг и босс в одном лице, выгружалась с помощью Хазара Аня.
Она чуть покачнулась, неловко придерживая
