А Клод тем временем был вполне счастлив своими необременительными отношениями с Асей. Она его боготворила, а он ее любил физически. Но все в ней было не такое, как у Сони. И он просто закрывал глаза и обнимался с фантомом.

Соня же давно стала злой и мрачной из-за разрыва с Фредом и разгневанной отчасти увлечением отца Настей. Она не ходила на праздники. Она была оскорблена, что Фред ее отверг. Раненая гордость заставляла ее строить планы мести.

Но вот Фред вернулся сегодня утром, и она забыла их все.

Дверь в тот момент на вилле Таубов была открыта настежь. На пороге лежал почти ослепший пес. Но он буквально подскочил и с истеричным, захлебывающимся лаем помчался на звук подъезжающего такси. И Соня, будто ее вытолкали в спину (так и было – Ангелы подгоняли девушку), помчалась вслед за ним и чуть не бросилась на лобовое стекло, когда увидела Фреда. Таксист с трехэтажным матом затормозил. Клод выскочил из машины и оказался в тисках рук и ног Софьи.

– Ты моя или отца, – спросил он, даже не обнимая, а стискивая со всей силы такое желанное тело в одной только майке до попы и трусиках.

– Телом я буду только твоя, – заверила Соня. – А душой…

Фред не дал ей договорить и целовал всю дорогу до дома, запинаясь о прыгающую собаку.

Соня вырвалась на крыльце. Пес взвыл, боясь, что Фред скроется. Из всех щелей потянулись трое из пяти котов, доживших до следующего «приветствия» своего регионального Бога.

– Да погладь ты их всех. А то смотри, от любви и сердце может разорваться, – серьезно сказала Софья.

И Фред стал гладить и трепать загривки.

На шум вышел отец. Он оторопел, увидел Фреда. Но тот мигом распрямился с колен. Облапил мужчину и приподнял радостно, демонстрируя, каким сильным и высоким стал. А Соня униженно попросила:

– Папа, пожените нас сегодня! Я больше не могу ждать!

Клод замолчал, пытаясь что-нибудь ответить Софье. Все в нем сопротивлялось тому, что она будет чьей-то, хоть это и Фрэд. Но умом он понимал, что ситуация сложилась неразрешимая.

Из дома выбежали Леон с Анютой – дочкой Стаса и Таисьи. Рыженькая девчонка с множеством веснушек на очень белой коже поражала своими черными глазами, которые на свету оказывались темно-фиолетовыми. По аналогии с анютиными глазками – цветами из советского детства – родители ее и назвали. А Соня в книге думала, что именно на ней должен жениться ее сын. И не ошиблась. Или повлияла?

– Давайте тогда и нас заодно поженимся, – предложил Леон, кивком указав на Аню. Она обрадовалась, хотя Леон до этого о женитьбе не заговаривал вообще. – С твоего согласия нас распишут с несовершеннолетними девицами, да, папа?

– Вы свадьбу, как конфетки в детстве, канючите. Ну да ладно – за мной дело не станет. Договаривайтесь с другими родственниками, – дал Клод команду обступившим его молодым людям. – А я пока узнаю, где здесь православная церковь, чтобы вас обвенчали. А распишетесь потом.

Парни ринулись выполнять поручения отца. А Клод развернул на столе компьютер-рукав. И обнаружил, что в ЗАГС теперь в России ходить не надо – можно зарегистрироваться из любой точки мира по электронным документам и подписям. В Австралии такого еще не было. Так что брак Софи и Фреда так не зарегистрировать. Но им хватило и священника. Клод привез его со всеми причиндалами на берег моря. Пары были одеты в шорты и майки, а на головах у девушек были новые парео вместо фаты.

Но зато венцы и любовь были настоящими.

А брачная ночь стала такой бурной, что отец предпочел уйти, чтобы не слушать эти крики и вопли счастья. Благо, Настя поселилась в квартире, когда-то купленной Тамарой Орловой – злобной свекровью Сони. И он пошел туда.

И они с подругой проговорили всю ночь. Вспоминали и строили планы.

Утром Клод ушел пешком домой и проспал до обеда на диване в гостиной. Проснулся, когда все ушли кататься на досках по морю.

Молодожены были такими лихими, что, даже двигаясь на громадных волнах, ухитрялись перекричать шум воды.

Клод взял аппаратуру и решил записать этот счастливый гвалт и шумгигантских волн. Он пробирался по кромке у самых скал, когда в набежавшей гигантской волне – в стене зеленой воды – увидел лицо, облепленное волосами. Безжизненное лицо дочери. И, бросив аппаратуру, кинулся в волны, спасать свою девочку.

Как он утонул, никто из близких так и не узнал. Тело его так и не нашли, потому что, занимаясь откачиванием Софьи от утопления, даже не знали, что Клод выходил на берег. На следующий день нашли обломки оборудования.

Но тело его так нигде на берег не выбросило. Поэтому после нескольких дней поисков по окрестностям и на пляжах сочли, что Клода похитили или убили, или он пострадал как-то иначе?

Дети через месяц поисков уехали в Австралию. А Настя поселилась на вилле. Она все время, несколько месяцев ходила по побережью и всюду развешивала объявления о пропаже человека.

Через две недели после случившегося к компании молодоженов и Насти присоединились муж и дочь. Настя ведь так официально и не развелись с Георгием. А потом приехал и Илларион. Он тоже принялся за поиски Клода.

Вечерами все четверо строили предположения. Нанимали частных детективов одного за другим – то русских, то турецких. Илларион даже выписал какого-то великого из Штатов. Но море заровняло все следы. Через много лет какой-то дайвер нашел кольцо с изумрудом. Но никому его не показал.

Дети горевали страшно. Получается, ни у матери, ни у отца нет могилы.

Душа маленькой Софии стала только ее – предназначенной при рождении, но развернувшейся в теле на всю мощь только теперь. И эта душа горевала с нерастраченной силой об улетучившейся своей половинке.

Все отмечали, что характер и даже внешность девушки изменились. В ней стало проявляться больше детскости и игривости. Ее глаза остались синими. Но стали неуловимо другими. Видно, и впрямь они – зеркало души. Глаза – единственная видимая часть человеческого мозга.

Миша и Лиля навещали их по субботам. Миша так плакал, когда ему сообщили о том, что Клод куда-то пропал. Возможно, утонул. Он сразу почувствовал, что его нет в живых. И невозможность с ним поговорить ужасала его. Клод даже приснился одному только Мише из всех своих знакомых. И сказал, что они с Соней вместе пока тут. Но и туда рассчитывают попасть в один отсек: блажили они вместе. И отвечать придется на паритетных началах.

И только Настя не плакала. Она верила, что Клод жив. Просто решил «выйти из эпицентра ситуации» – Соня ведь вышла замуж за Фреда! Жизнь вместе в одном доме потеряла смысл. Вот он и сбежал. Говорят, так поступил Александр Третий в свое время. Устал быть врачом, сделал вид, что умер, а сам стал монахом. Настя объехала все мужские монастыри на побережье.

Ангел не знал, сумасшедшая она или нет. Мысли в ее голове расплывались, гасли, потом собирались в монолит, и из него строился нерушимый образ бессмертного Клода.