— Возможно, это было не очень умное решение, — прокомментировал Фористер. — Мы не хотим вступать в конфликт с местными властями. Тюремные разборки не являются частью нашей миссии.

— Но этот человек таковой является, — возразила Нансия. Она переключила экраны на ту картину, которую показывали ей расположенные в трюме сенсоры. Микайя Квестар-Бенн первой опознала беглеца и издала изумленный возглас:

— Молодой Брайли-Соренсен! Как он угодил в Шемалийскую тюрьму?., и как сбежал?., и почему он в таком состоянии?

— Именно это, — мрачно отозвалась Нансия, — мне очень хотелось бы узнать.

Сев ухитрился подняться на ноги, ухватившись за одну из несущих распорок, подпирающих потолок ангара.

— Нансия, не впускай больше никого. Ты не знаешь… здесь, на Шемали, творятся ужасные вещи. Ужасные, — повторил он. Глаза его закатились, и он вновь сполз на пол.

— Фористер, Микайя, унесите его из трюма, пока эти двое охранников, или кто они там, не начали барабанить в мой люк, — приказала Нансия. — Нет, подождите. Сначала снимите с него эти лохмотья и бросьте прямо там.

— Зачем?

— Нет времени объяснять. Просто сделайте так! — Она запустила кухонные синтезаторы и включила мусоросжигатель. То, что она придумала, не сработало бы, если бы Шемали была тюрьмой, управляемой нормальным начальством. Но то, что она успела увидеть на этой планете, как нельзя лучше соответствовало безжалостному внутреннему «я» Полиона де Грас-Вальдхейма, каким он запомнился Нансии, и последние хриплые слова Сева были тем единственным подтверждением, в котором она нуждалась.

Пока Фористер и Микайя раздевали потерявшего сознание Сева и втаскивали его в лифт, Нансия усилила разрешение сенсоров, чтобы осмотреть его попристальнее. Она записала все для дальнейшего анализа, особое внимание уделив страшным ранам, уродовавшим ногу и обе руки Сева. Темные кровоподтеки синего, пурпурного и зеленого цвета красовались на его ребрах, а спину пересекали вспухшие рубцы, сочившиеся красным при малейшем движении. Дыхание Сева было поверхностным и неровным, и он не пришел в себя, пока его раздевали и переносили.

Что с ним сделали на Шемали? Нансия знала, как обрабатывать поверхностные повреждения, однако на этой планете были еще кислоты и нервно-паралитические газы. Раны на руках и ногах Сева напугали Нансию, равно как и его рваное, затрудненное дыхание. Это все было гораздо более тяжелым случаем, чем те ранения и известные заболевания, лечение которых было в пределах ее возможностей. Нужен был врач… и на борту таковой был.

Нансия вывела кадры с изображением Сева на экран в каюте Альфы. Послышался крик ужаса, затем сдавленный всхлип. Голос Фассы, не Альфы. Нансия осознала, что в спешке передала изображение во все пассажирские каюты. Вот и Дарнелл ругается, что ему не дают досмотреть фильм. Нансия выключила сенсоры в его каюте и переключилась на изображение трех других узников, чтобы видеть их лица, пока она консультируется с Альфой.

— Доктор Герца-Фонг, — официальным тоном заявила Нансия, — мы приняли на борт сбежавшего заключенного с тяжелыми ранениями. Я опасаюсь отравления ганглицидом. Вы можете обеспечить ему медицинскую помощь?

— Это не ганглицид, — уверенно сказала Альфа. — Небольшие ожоги кислотой, вот и все. Но могут быть поражены легкие. По этим кадрам я не могу сказать точно. А судя по расположению этих кровоподтеков, могут быть повреждены почки или другие органы, с наличием внутреннего кровотечения. Транспортируйте его в лазарет. Я проведу осмотр.

Она держалась спокойно, уверенно и действовала быстро; Нансия поневоле восхитилась этими ее качествами. Но можно ли было доверить Альфе здоровье Сева?

Альфа толкнулась в запертую дверь каюты и вновь повернулась к объективу сенсора. Точеное ее лицо выражало хмурое раздражение.

— ФН-935, я не могу поставить диагноз и провести лечение этого человека посредством видеоэкрана! Если тебя так волнует его здоровье, то настоятельно предлагаю тебе открыть дверь и позволить мне заняться своей работой!

Нансия колебалась. Но что еще оставалось делать?

— Позволь мне пойти с ней, — предложил Блэйз.

— И мне. — Большие глаза Фассы были полны слез. Актерская игра или подлинное отчаяние? Не было времени размышлять над этим.

Нансия инстинктивно доверяла Блэйзу, однако не была уверена, что на него можно полагаться. Он, похоже, склонен был всегда присоединяться к большинству. А если Нансия позволит Фассе и Блэйзу идти с Альфой, то узники окажутся в большинстве — по крайней мере, среди мягкотелых.

Но каковы бы ни были преступления Фассы, Нансия отчего-то сомневалась, что та причинит какой-либо вред Севу Брайли-Соренсену. Только не после тех сцен, которые произошли между ними ранее и свидетелем которых оказалась Нансия. Только не после того, как Фасса провела в депрессии все время пути от Бахати до Шемали, убежденная, что Сев бросил ее и что она больше никогда его не увидит.

— Фасса дель Парма-и-Поло будет сопровождать доктора Герца-Фонг и ассистировать ей, — сообщила Нансия, мысленно молясь, чтобы ее решение оказалось правильным.

Когда две девушки бегом направились по коридору, чтобы встретить Фористера и Микайю с их ношей у лифтов, Нансия медленно приоткрыла нижний грузовой люк на ширину примерно в шесть дюймов. Облаченный в серебристый комбинезон охранник стоял у люка, уже подняв кулак, чтобы постучать. Теперь он опустил руку, однако навел ствол нейробластера в просвет между створками люка.

— Чем я могу вам помочь? — небрежно вопросила Нансия.

— Беспилотник ОГ-48, вы предоставляете убежище беглому заключенному, — ответил охранник. — Верните его под стражу, или вам будет хуже.

Нансия выдала взрыв ледяного хохота, от которого ее саму пробрала дрожь.

— Пожалуй, уже поздно. Что касается этой кучи лохмотьев, которая просила приюта, — от нее уже избавились должным образом. У вас что, все тут больны капеллианской джунглевой горячкой или альтаирской чумой, не говоря уже о земной чесотке? Вы думаете, мы позволим чему-то подобному ползать по этому славному чистому кораблю?

— Не пытайтесь мне лгать, — предупредил стражник. — Этот корабль находится под наблюдением с самого момента посадки. Заключенный вошел на корабль и не вышел отсюда.

— И никогда уже не выйдет. Вот его одежда — если эти тряпки можно назвать одеждой, — презрительно добавила Нансия. Она раздвинула створки люка еще на десять дюймов — как раз настолько, чтобы охранник мог протиснуться внутрь. — А это то, что осталось от вашего беглеца. — Она открыла щель мусоросборника и высыпала содержимое. Жалкая кучка органического пепла, частично сожженная белковая масса и обугленные кости высыпались на поддон. Стражник отступил назад, в каждом движении его сквозил неприкрытый ужас. Нансия жалела, что не видит его лица, скрытого серебристой пермапленкой и частой сеткой дыхательной маски.

— В чем дело? — поинтересовалась она. — Он все равно уже умирал, вы же понимаете.