Он двигался на юг в потоке машин, и его мобильник подал сигнал в тот момент, когда «мазератти» тащился за груженной сахарной свеклой фурой. Возникший на дисплее номер был ему не знаком.

– Слушаю.

– Алекс Кальдер?

– Да.

– Это Сэнди. Сэнди Уотерхаус. Подруга Джен.

– О… – Теперь Кальдер узнал мягкий американский акцент.

– Послушайте. Если вы в Лондоне, то не могли бы мы встретиться? Я хочу с вами поговорить.

– О'кей, – ответил несколько удивленный Кальдер. – Я как раз на пути в Лондон. Завтра утром я лечу в Америку, но мы могли бы встретиться вечером, чтобы по-быстрому выпить.

– Нельзя ли сделать это попозже? Ну, скажем… в девять вечера в том же баре, где мы встречались раньше? Обещаю, что на сей раз я не заставлю вас болтаться без дела в одиночестве.

– Так, значит, в котором часу твой рейс? – спросила Энн.

Дети были наверху, слушали сказки, которые читал им дедушка, Уильям еще не вернулся с работы, а Кальдер с сестрой расположились в кухне за бутылкой новозеландского совиньона.

– Девять ноль пять из Хитроу. Прилетаю в Денвер, где мне придется несколько часов ждать пересадки.

– Ты уверен, что тебе следует туда лететь?

– Ты же сама говорила, что мне надо что-то сделать в связи со смертью Джен. То же самое можно сказать и о Перумале. Эти двое, Энн, могли бы еще жить.

– А как насчет тебя? Что скажешь об этом типе в Норфолке? Он же обязательно вернется, и ты это знаешь. Похоже, он успел до полусмерти напугать этого самого Карр-Джонса.

– Знаю. Но вряд ли я могу что-то сделать. Если кто-то охотится на меня, то охота продолжится. Если я буду заниматься только своим обычным делом, то превращусь в неподвижную цель. Я должен прихватить их прежде, чем они прихватят меня. И это означает, что я обязан лететь в Джексон-Холл.

– А как же полиция? Ведь кто-то, Боже упаси, пытался тебя убить! Ведь это же долг полицейских ловить убийц, ты не обязан это делать.

– Я думал об этом. Но к кому я мог бы обратиться? От Хэнхэм-стейт до ближайшего полицейского участка добрых полтора десятка километров. К тому времени, когда они доехали бы до моего дома, парень сто раз успел бы смыться. Мне пришлось бы отвечать на тысячу вопросов, поднять кое-какие острые темы, но без поддержки Тессы или готовности Карр-Джонса выступить в качестве свидетеля связать смерти Джен и Перумаля с фондом «Тетон» не удастся. Достаточных доказательств у меня нет. Из этого вытекает единственное решение – мне следует отправиться в гнездо врага.

Энн отпила немного вина. Она выглядела рассерженной и огорченной.

– В чем дело? – спросил Кальдер.

– Ты понимаешь, что тебя могут убить? – произнесла она дрожащим голосом.

– Я намерен вести себя крайне осторожно. Все будет в полном порядке.

– Может, ты и веришь в то, что говоришь, но ведь это совсем не так. Как это может быть правдой, если два человека уже умерли?

– Но я ведь пока жив, не так ли?

– Тебе, Алекс, просто повезло. Ты ведешь себя так, будто уверен, что тебе постоянно будет сопутствовать удача. Но непременно наступит день, когда фортуна от тебя отвернется. – По щеке Энн прокатилась одинокая слезинка.

– Не беспокойся! – Кальдер поднялся со стула и положил руку на плечо сестры.

Смахнув его руку кончиками пальцев, Энн сказала:

– Я этого не переживу. Мама уже умерла. Твоя смерть убьет папу. Что произойдет со мной, не знаю. Мне будет очень плохо.

Кальдер поцеловал сестру в макушку.

– Все будет хорошо, – сказал он, желая, чтобы эти слова оказались правдой.

Энн отошла к окну, вытянула из коробки на подоконнике бумажную салфетку и высморкалась.

– Ну почему тебя постоянно тянет на какие-то глупые, рискованные выходки? Я с ума сходила от волнения, когда ты летал на этих реактивных самолетах. Потом ты попал в аварию. Когда ты был трейдером, то рисковал всего лишь деньгами. Теперь же тебе не терпится вернуться к старому. Ты снова решил ставить на кон свою жизнь. Было бы гораздо лучше, если бы мой брат, подобно папе, делал ставки на лошадей.

– Думаю, что это не самая удачная идея, Энн.

Брат и сестра оглянулись и увидели в дверях отца.

– О чем шумим?

– Папа, скажи ему, чтобы он не вел себя как последний идиот.

Кальдер ощетинился. Сестричка грубо нарушила закон всех отпрысков, вербуя в споре на свою сторону отца.

– О'кей, я признаю, что некоторая опасность существует, – сказал он, обращаясь к Энн. – Но неужели ты не понимаешь, что кто-то должен помешать Мартелю и ему подобным выйти сухими из воды после убийства невинных людей? Ведь, по существу, это то же самое, что летать на реактивном самолете или служить в армии ради безопасности других людей. Случилось так, что на линии огня на сей раз оказался я.

– Тебе это нравится, – не сдавалась Энн. – Признайся, что это тебе нравится.

– Вчера я испугался.

– О да! Не сомневаюсь, что вчера ты был напуган. Но, согласись, для тебя это лишь необходимая составляющая захватывающей игры.

– Ты не понимаешь, что несешь! – прорычал, вконец разозлившись, Алекс.

Он знал, что сестра прекрасно понимает, что говорит. Более того, он знал, что она права. Мысль о полете в Америку, о схватке с неизвестной пока опасностью и возможной победе приводила его в состояние сильного возбуждения. Но признаться в этом он не мог даже самому себе.

– Что означают слова об убийстве невинных людей? – спросил отец.

– Ничего, – ответил сын. – Ты вряд ли это поймешь.

Доктор Кальдер сел на край стола, налил себе вина и, глядя на сына, сказал:

– Проверь.

Кальдер вздохнул и кратко рассказал о Джен, Перумале, Карр-Джонсе и Жан-Люке Мартеле.

– Видишь? – обращаясь к отцу, сказала Энн. – Он просто сошел с ума.

Старший Кальдер посмотрел на свой бокал. Неторопливые манеры доктора сами по себе придавали ему какую-то значительность. Это была пауза перед тем, как сообщить диагноз.

– Ты должна позволить ему лететь, Энн, – произнес он мягким, глубоким голосом. – Да, опасность действительно существует. Но Алекс поступает правильно.

Метнув в отца сердитый взгляд, Энн бросила:

– Он все равно полетит, что бы я ни сказала.

– Верно. И он обязан это сделать.

– Возможно, ты прав, – смахнув слезинку со щеки, продолжила Энн. – Но мне трудно с этим смириться, И прости меня, отец, за дурацкие слова о лошадях.

– Ничего страшного. Кроме того, это сущая правда, – сказал доктор и сразу ответил на вопрос, который, как он знал, хотели бы задать ему дети. – Я был на собрании Анонимных игроков, как предлагал Алекс. Первым делом там требуется признать, что ты страдаешь маниакальным пристрастием к игре. И сделать это оказалось гораздо труднее, чем я предполагал.