мозга — как собственного, так и своего хозяина. Крольчиха ощущает угрозу в бессознательном гневе Рэйчел.

Как получилось, что Рэйчел нужен кролик, чтобы понять, что она расстроена? Ответ прост — причина в выработанных в детстве условных рефлексах. Ни один младенец не рождается с предрасположенностью подавлять выражение своих эмоций. Совсем наоборот: когда вы пытаетесь заставить ребенка проглотить еду, которая ему не нравится, или побудить его просто открыть рот, когда он не хочет есть, — это подтверждает врожденную способность маленького человека сопротивляться принуждению и выражать свое недовольство. Тогда почему мы проглатываем еду, которую не хотим есть, или чувства, которые неприятны нашим родителям? Не в результате врожденной склонности, а из-за необходимости выжить.

Мы можем вспомнить лишь некоторые аспекты детских переживаний. Рэйчел, например, вспоминает чувство отчужденности и унижения — она испытывала их, когда на расстоянии следовала за своим отцом и братом, которые шли в обнимку. Она также знает историю своего рождения, правда, не может вспомнить все детали. Хотя даже без такой информации у нас есть безошибочное доказательство того, что она пережила в детстве: безнадежность относительно близких отношений; непрекращающиеся призывы к матери понять ее вопреки тому, что почти за сорок лет эти попытки ни к чему не привели; и использование кролика как датчика гнева. Эти модели поведения представляют собой чрезвычайно точную систему памяти, которая сформировалась в ее мозге на ранних этапах развития. Всю жизнь ее поведение подчинялось этой системе памяти, которая в конечном итоге подготовила почву для развития аутоиммунного заболевания.

Биология потенциального развития болезни формируется в раннем возрасте. Механизмы реагирования на стресс, которые использует мозг, программируются на основе переживаний, которые мы испытываем, начиная с момента рождения. Таким образом, наши представления и модели поведения относительно себя, окружающих и мира определяются скрытыми и неосознанными воспоминаниями. Рак, рассеянный склероз, ревматоидный артрит и другие заболевания, которые мы рассматривали, — это не внезапные новые изменения во взрослой жизни, а результаты непрерывных процессов. Социальные взаимоотношения и биологический импринтинг, которые сформировали эти процессы, происходили в ранние периоды жизни, о которых могут отсутствовать какие-либо сознательные воспоминания.

Эмоционально неполноценные отношения между родителем и ребенком — тема, которая красной нитью проходит через около сотни подробных рассказов, которые я собирал для написания этой книги. Пациенты, с которыми я беседовал, страдали от совершенно разных заболеваний, но в историях их жизни было нечто общее — ранняя утрата или отношения в детстве, лишенные эмоциональной наполненности. Впечатляющее количество научных исследований, о которых сообщается в медицинской и психологической литературе, подтверждает эти рассказы — у взрослых людей с серьезными заболеваниями обнаруживается наличие эмоциональной депривации в раннем детстве.

В итальянском исследовании сообщалось, что женщины с раковым заболеванием половых органов чувствовали меньшую эмоциональную близость с родителями по сравнению с контрольной группой здоровых участников. Они также в меньшей степени демонстрировали свои эмоции1.

В рамках крупного европейского исследования проводилось сравнение 357 больных раком с 330 участниками контрольной группы. Женщины с онкологией гораздо реже вспоминали свое детство с положительными эмоциями. По меньшей мере 40 процентов больных раком еще до того, как им исполнилось семнадцать, пережили смерть одного из родителей; утративших родителей среди больных раком было в 2,5 раза больше, чем среди участников контрольной группы2.

Я уже упоминал о продолжительном исследовании студентов-медиков, которое проводилось на протяжении тридцати лет в Университете Джонса Хопкинса. Выпускники, у которых в первоначальных опросах, проведенных в медицинской школе, был выявлен низкий уровень эмоциональной близости с родителями в детстве, оказались особенно подвержены риску заболеть. К середине жизни они были более склонны к самоубийству, развитию психических заболеваний, гипертонии, ишемической болезни сердца и онкологии. В аналогичном исследовании студентов Гарвардского университета опрашивали на предмет ощущения родительской заботы. Спустя тридцать пять лет состояние здоровья участников исследования было проверено повторно. К середине жизни заболели лишь 25 процентов студентов, которые высоко отзывались о заботе своих родителей, — и 90 процентов тех, кто негативно воспринимал родительскую заботу. Ученые пришли к выводу, что «простая и понятная оценка ощущения того, что вас любят, имеет значительную взаимосвязь с состоянием здоровья»3.

Тактильный контакт — самое первое знакомство новорожденного с окружающим миром. С помощью него мы впервые ощущаем любовь. Самки млекопитающих всегда обеспечивают тактильную стимуляцию своим детям. Например, крысы облизывают своих детенышей, а приматы — поглаживают. В своей великолепной книге «Прикосновение: значение человеческой кожи» Эшли Монтегю пишет: «Различные формы, в которых новорожденные и дети ее получают, имеет первостепенное значение для здорового физического и поведенческого развития. По-видимому, в случае людей тактильная стимуляция имеет фундаментальное значение для развития здоровых эмоциональных или близких отношений, в которых „вылизывание“, в прямом и переносном смысле, и любовь тесно взаимосвязаны; другими словами, человек учится любви не по команде, а потому что его любят».

Эксперименты на животных доказали, что физическое прикосновение вызывает выработку гормона роста, что способствует лучшему набору веса и развитию. Данные выводы применимы и к людям. В рамках исследования помещенных в инкубатор недоношенных новорожденных разделили на две группы. Питание и другие условия полностью совпадали, за одним исключением: одна группа получала пятнадцать минут тактильной стимуляции три раза в день на протяжении двух недель. «Такая форма стимуляции детей привела к значительному ускорению набора веса, увеличению окружности головы и улучшению поведенческих характеристик» по сравнению с контрольной группой4. Нехватка тактильного контакта, которую испытывала Рэйчел, замедлила ее физическое развитие и в то же время впервые дала ей понять, что она нежеланный или нелюбимый ребенок. Дальнейшие события усилили ее первые впечатления.

Различные взаимодействия с окружающим миром программируют наше физиологическое и психологическое развитие. Эмоциональный контакт не менее важен, чем физический. Мы увидим, что они имеют много общего, если говорить об эмоциональном переживании того, как ощущаются прикосновения. Наши органы чувств и мозг выступают в роли связующего звена, с помощью которого отношения определяют наше развитие от младенчества до наступления взрослой жизни. Социально-эмоциональные взаимодействия оказывают решающее влияние на развитие человеческого мозга. С самого рождения они регулируют тонус, активность и развитие психонейроиммуноэндокринной (PNI) суперсистемы. Характерные способы, с помощью которых мы справляемся с психическим и физическим стрессом, задаются в самом раннем возрасте.

Нейробиологи из Гарвардского университета изучали уровень кортизола у детей-сирот, которых воспитывали в ужасно запущенных детских учреждениях, учрежденных в Румынии во времена режима Чаушеску. В подобных учреждениях на одного воспитателя приходилось двадцать детей. Помимо отсутствия элементарного ухода за детьми, к ним редко прикасались и поднимали на руки. У детей наблюдались телодвижения, как будто они хотели себя обнять, и подавленное поведение, характерное для брошенного детеныша