Глаза Гриффина наполнились слезами, однако в них безошибочно угадывалась признательность. С трудом сглотнув тугой комок, Гриффин обратил взор к морю.

– Рами, – сипло проговорил он, – я столько всего хотел тебе сказать, но так и не сподобился, не успел. На прощание позволь признаться тебе в том, о чем ты, надеюсь, всегда догадывалась: ты любовь всей моей жизни.

Помолчав, он бережно водрузил платье возлюбленной на венок, достал из костра горящую головню и по пояс зашел в воду. Подпалив импровизированную ладью, он пустил ее по волнам.

Гриффин повернулся ко мне, и в его взгляде читался тот же самый вопрос, которым с момента нашего возвращения задавались все: Леннокс, что ты намерен предпринять?

Долгие годы я жаждал одного – отвоевать свое королевство. Обрести свободу. Вырваться из-под гнета Кавана. Не ждать милостей от матери. Жаждал не зависеть ни от кого. Не испытывать никакой привязанности.

Однако, почувствовав, каково это – набраться смелости и открыть свое сердце для любви, я испытал умиротворение, не шедшее ни в какое сравнение со страхом. Будто лопнул невидимый обруч, до сей поры сдавливающий мне грудь. Мир вспыхнул яркими красками. Все прочее утратило смысл.

С ранних лет меня переполняла ненависть к Кадиру.

И лишь сейчас я осознал, как сильно люблю свой народ. Ради них стоило свернуть горы.

– Уверен, вы согласитесь, что метод, которым мы рассчитывали возвратить свое королевство, никуда не годится, – начал я. – Должен быть иной способ.

– Верно, – незамедлительно отозвался Иниго.

– К несчастью, я пока не понимаю какой. Кроме того, нельзя списывать Кавана со счетов. Если он прознает, как глубоко мы в нем разуверились, он убьет нас всех до единого.

Я ждал, пока остальные проникнутся смыслом сказанного, ощутят, насколько велик риск никогда не увидеть Дарейна.

– Впрочем, если наши дни сочтены, лучше потратить их на противостояние Кавану, нежели на бессмысленную войну с кадирианцами. Если вы солидарны со мной… тогда у меня есть план. И я готов привести вас к победе.

Анника

Ради подданных за ужином я сияла улыбкой.

Хотя информация о состоянии здоровья моих близких хранилась в строжайшем секрете, многие вельможи чувствовали: ситуация серьезная. Иначе меня бы не назначили регентом. Оставалось надеяться, что все наладится прежде, чем правда выплывает наружу. Восседая в кресле отца, я решила, что дальше тянуть некуда, и сама затронула животрепещущую тему.

– Николас… – (Тот встрепенулся, всем видом выражая услужливость.) – Думаю, нам пора заняться приготовлениями к свадьбе.

Судя по реакции, мои слова стали для герцога приятной неожиданностью.

– Сейчас? В свете… гм… сложившейся обстановки?

– Именно поэтому нам нужно поторопиться. И обставить все с большой помпой. Сообщи всем, что подвенечное платье уже шьется, а золото для обручальных колец ты заказал напрямую из Налка. Говори об этом на каждом углу. Когда отец с братом поправятся, у нас будет официальный повод для торжества. А если… – Я осеклась, не в силах озвучить чудовищную альтернативу. – В общем, что бы ни случилось, мы должны укрепить власть и успокоить свой народ.

– Хорошо, – кивнул Николас. – Понимаю, все складывается совсем не так, как нам того хотелось бы, однако в твоих рассуждениях есть резон. Я согласен. Может, заодно назначим день?

– Главное – создать впечатление, что свадьба не за горами. С датой определимся, когда появится хоть какая-то ясность относительно здоровья моих близких.

– Разумно, – одобрил Николас. – Ты не передумала поселиться вдали от замка?

Я обвела взглядом присутствующих, которые ели, смеялись, даже не подозревая, какая опасность нависла над всеми нами. В глубинке куда сложнее держать руку на пульсе. Безусловно, нам с Николасом требовалось уединение, чтобы получше узнать друг друга, но сперва необходимо уладить первостепенные вопросы.

– Сейчас наше место здесь.

Николас заулыбался:

– Вот и славно. Кстати, кольца я непременно закажу в Налке. А свадебные приготовления перепоручи служанке, не забивай себе голову.

– Сейчас она очень занята. Но не тревожься, у меня есть кому доверить свадебные хлопоты.

Николас немного пожевал и снова обратился ко мне:

– Для меня не в тягость дежурить возле Эскала. Ведь он мне почти как брат. Кому, как не мне, надлежит просиживать сутки напролет у его ложа?

Я взяла его за руку и нарочито жизнерадостным тоном произнесла:

– Как регент, я повелеваю тебе оставить тревоги. Поверь, мы с Эскалом в надежных руках. А в связи с грядущими событиями тебе будет чем заняться. Едва ли ты выкроишь время для ухода за раненым.

Воодушевленный, Николас поднес мою ладонь к губам и поцеловал. По залу прокатился восторженный вздох, который лишь укрепил мою решимость. Свадьба должна состояться. Если мне не суждено выйти за того, кого я люблю, Николас вполне сгодится.

– С радостью повинуюсь, если такова твоя воля.

* * *

Мне никак не удавалось забыться глубоким сном. Какая досада, ведь только во сне я могла уповать на встречу с Ленноксом. А наяву приходилось довольствоваться лишь воспоминаниями о нем.

Оставив тщетные попытки, я нащупала ногами тапочки, накинула халат и направилась к выходу из спальни.

Как ни странно, меня не угнетала ни тишина, ни отсутствие слуг и вооруженных до зубов гвардейцев. Напротив, уединение наполняло мою душу покоем. Намотав на запястье браслет, я поспешила в дальнюю галерею и со вздохом устроилась перед маминым портретом.

– Меня провозгласили регентом, мама. Доверили самостоятельно управлять Кадиром. – Я развела руками. – Жаль, ты этого не застала. Наверное, впервые в жизни я чувствую себя полезной. Эскал постоянно твердит, как благородно с моей стороны выйти за Николаса. Знаю, таково мое предназначение, мой долг перед народом Кадира… – К горлу подкатили рыдания, однако я сдержалась. Сейчас не время для слез. – Мне столько нужно тебе рассказать. Но боюсь, если потянуть за ниточку, вся конструкция рухнет, как карточный домик. А мне ни в коем случае нельзя падать духом. – Я долго всматривалась в изображение мамы, упиваясь ее обликом, упиваясь тишиной. – Помнишь нашу поездку по округе? Помнишь мальчика с яблоком? Ну конечно помнишь, – улыбнулась я. – Ты ничего не забываешь.

С портрета на меня взирали мудрые и кроткие глаза. Да, за мамой водились недостатки. Идеальной она не была. Однако она всегда старалась отыскать в себе лучшее и наделила этим стремлением меня. Настал мой черед доказать, что я истинная дочь своей матери.

– Не печалься. Что для нас смерть? Память о тебе живет. И не угаснет до самого последнего моего вздоха.

Леннокс

Я топтался перед дверью в покои матери, не отваживаясь постучать. Велика вероятность,