это уже СанХён. — И вы тоже работайте. В общем, все в склад… В смысле, в студию.

И мы направляемся в склад… э-э-э, в студию, конечно.

— ЮнМи-я-а, — спрашивает тихонько по дороге КюРи, — а кому ты песню про Парадайз отдашь?

— Намекаешь на себя?

— Намекаю, — вздыхает.

Да, с голоском ей не так повезло, как, например, ИнЧжон или ХёМин, не говоря уже про СонЁн. Он у неё не слишком сильный и немножко детский.

— Ладно, — говорю. — Один куплет точно твой. Но сначала попробуем.

— Ну-у, куплет, — разочарованно поджимает она губы. — А сольного чего-нибудь, как у БоРам, на твоём складе случайно не завалялось?

Дался им этот склад! Теперь ведь не отстанут и постоянно будут про него вспоминать. А у меня, можно сказать, и в самом деле склад, но не признаваться же, что я такая вся из себя весьма богатая складовщица. Покоя ведь не дадут, требуя всё новых и новых хитов. Но и совсем отрицать тоже глупо. Лучше всего переводить все намёки в шутку. Поэтому говорю так таинственно:

— Знаешь, у меня там целый шкаф с надписью большими красивыми буквами: "Песни для милой КюРи". Только вот ключик от этого шкафа где-то затерялся.

— Что я могу для тебя сделать, ЮнМи-сии, чтобы этот ключик нашёлся? — шепчет она мне в ухо.

— А что ты можешь? — тоже шёпотом спрашиваю я и многозначительно оглядываю её с ног до головы.

— Всё! — жарко выдыхает она.

— Совсем-совсем всё? — не верю я.

— Совсем-пресовсем! — ещё жарче говорит она, глядя на меня честным-пречестным взглядом.

Тут мы не выдерживаем и начинаем хохотать.

— Чего ржёте? — интересуется ИнЧжон. — Смешинку съели? (Смешинка — это тоже моё. Девчонки, сами того не замечая, вовсю пользуются моими словечками).

— Нет, — говорю, — Гораздо интереснее. КюРи только что за сольную песню продалась мне в полное сексуальное рабство.

— Ребёнок, ты о таком пока даже знать не должна! — сквозь смех говорит ИнЧжон.

БоРам оглядывается и распахивает свои глазищи на пол-лица:

— Вау! Какие интересные дела творятся за нашими спинами… Кто последний в сексуальное рабство? Я тоже новую песню хочу!

Но тут уже берёт слово ХёМин:

— Микроженщинам слово не давали. У тебя уже есть песня, так что твой номер последний, понятно. Так, где тут в рабство записывают? Я готова!

Мне в тему вспоминается анекдот из КВН. Тут же его озвучиваю:

— На курорте озабоченный мужчина подходит к страшненькой девице лёгкого поведения и интересуется, есть ли в городе злачные места? Конечно, есть, отвечает девица очень сексуальным голосом, они все на мне.

Короновки от хохота буквально валятся на пол.

— Они все на РамБо, — едва выговаривает ДжиХён. — Ой, не могу!

— ЮнМи, — строго смотрит на меня СонЁн, тщетно стараясь не смеяться, хотя губы так и расползаются в улыбке. — Прекрати сейчас же такие разговоры. Если кто-нибудь услышит, будет скандал.

— Хорошо, омма (мамочка), — послушно киваю я. — Больше не буду. Всё, девчонки, рабство отменяется.

— А песни? — возмущённо вскидываются все.

— А песню вы сейчас будете заучивать с тичером. На чисто английском, прошу заметить, языке. Андестенд?

— Йес, мэ-э-эм! — без особого энтузиазма отвечают они.

— Ну тогда вперёд, несостоявшиеся рабыни! The sun is still high!

* * *

Исправительное учреждение "Анян". Раннее утро

Серёга просыпается задолго до подъёма и, чувствуя, что больше не заснёт, мысленно переживает перипетии только что завершившегося сна.

"Складовщица, — повторяет он с усмешкой. — Если бы всё было так просто — взял с полки песню и пользуйся. Хотя со стороны, наверное, именно так и выглядит. Раз — и откуда-то новая песня, даже иногда с уже готовыми словами. Вот народ и придумал себе простое объяснение, чтобы больше голову не ломать: где эта Агдан берёт стопроцентные хиты? На складе получает, чё. И никому невдомёк, что в действительности этот склад называется "моя прошлая жизнь в другом измерении".

С короновками у той ЮнМи отношения сложились совершенно иначе, чем у меня здесь. Аж, честно говоря, завидно. И понятно, что сам виноват. Девчонки-то хорошие, умненькие, трудолюбивые, красивые все, опять же. Юмор понимают. Ох, и дурак же ты, Юркин, ох, и дурак! Вот тебя каждую ночь носом и тычут, словно провинившегося котёнка: смотри, смотри, как всё могло быть, а ты что наделал, борец за справедливость? Рассорился со всеми… И остался в итоге почти один. И такое впечатление, что никому, кроме мамы ты уже не нужен. Ну, разве что как удобный объект, посредством эксплуатации которого можно неплохо заработать… А сам ты, просто сам по себе, как человек, как девушка (ну да — не парень же), как друг в конце концов, нужен ли кому-нибудь? Ответ удручающий. ДжуВонище бурную деятельность развил, видно, что искренне переживает за меня… Только опасаюсь я его переживаний. Чует сердце, что в планах у него совсем даже не дружба, а свадебный марш и семейная идиллия с самой популярной и скандальной девушкой обеих Корей. А мне оно нужно? Ответ отрицательный. Но ведь не откажешься же от помощи, не скажешь ему: оставь меня в покое, я без тебя со своими проблемами разберусь… Разобрался уже. Самого чуть на запчасти не разобрали. У меня же здесь отнюдь не Парадайс…

Песни, кстати, неплохие вспомнил. А Фиби Кейтс, которая пела "Paradise" и играла в одноимённом фильме, можно сказать, почти мой антипод. Голос у неё был получше, чем у некоторых корейских айдолов, но она ради семьи и детей отказалась от актёрской и певческой карьеры. А я — наоборот — решил стать айдолом, чтобы не выходить замуж (м-да, ну и фразочка получилась) и не заводить детей."

(열아홉번째꿈) Сон девятнадцатый. В