Фрэнк безуспешно попытался обратить гримасу в улыбку.

Он мог бодро лгать мне, но жене он кивнул и, обхватив голову руками, сел, полный отвращения к самому себе. Я открыл дверь Полубоксу. Он напялил шляпу и вышел из палаты с нехарактерной для него деликатностью. Даже он чувствовал стыд, витавший в воздухе.

Дверь неожиданно открылась; все обернулись. Я думал, Полубокс за чем-то вернулся, но это оказался бывший детектив-инспектор Кевин Блейк. Не решившись уйти, раз я его видел, он прошел в палату. Дверь за ним захлопнулась.

После нашей последней встречи он еще больше побледнел. В свете больничных ламп его лицо выглядело болезненным, неоново-белым.

Блейк молча уставился на ширму вокруг кровати. В тишине слышалось только мерное пиканье кардиомонитора. Надень его сейчас на меня, он бы запикал чаще.

— Добрый вечер, Кев. Хорошо, что зашел.

— Не похоже, что проснулся… — констатировал очевидное Блейк.

— Все тот же старина Сатти, — вздохнул я. — Но ты прав, нас всех поимели. Мы с Наоми увидели новость и примчались. Ты, видимо, тоже…

— Что происходит? — спросил Блейк, обращаясь куда-то в пространство.

Его внутренняя антенна сработала и на этот раз. Он повернулся и попытался оценить ситуацию по выражению наших лиц.

Не глядя на него, Фрэнк встал, уступил стул Ребекке и снова встал у стены. Сложил руки на груди, будто зажимая разверстую рану.

— Фрэнку так понравилось в «Стренджуэйз», что он там заночует, — сказал я.

— Что-что?

— Ты намекал, Кев, но я тебя не послушал.

— На что я намекал?

— На причастность Фрэнка к делу.

Выражение на лице Мура не изменилось, только натянулась ткань пиджака на плечах, потому что он еще сильнее напрягся.

— Именно этого я не говорил, о нем случайно речь зашла.

— Но без твоей подсказки мы не попали бы на его семинар. Что ты хотел нам показать?

— Человека, который совладал с собой…

— Или шарлатана, торгующего банальностями.

— Погодите, я не понимаю… — Блейк оглядел палату и сообразил, что даже Муры не собираются оправдывать работу Фрэнка.

— Ты раз за разом говорил про благотворительную деятельность Фрэнка и плохие условия содержания в «Стренджуэйз», — пояснил я. — Даже о Полубоксе упомянул, будто наводя нас на след…

— Ты слишком много мне приписываешь, приятель. Навести на след чего?

— Работы Фрэнка в «Стренджуэйз».

— Не знал, что он там работал.

— Мы сегодня подняли записи, — сказала Наоми. — Ты дал ему рекомендацию.

Блейк пожал плечами:

— Да разве упомнишь всех, кто ссылается на меня в рекомендациях.

Не успели мы расспросить его подробнее, как в дверь постучали. Я открыл ее и увидел Чарли Слоуна. Он запыхался и изо всех сил пытался заглянуть мне за спину.

— Тут частная вечеринка или можно войти?

— Больше народу — веселее. — Я посторонился. — Ты же вроде мчишь на поезде прочь из города?

— Мчал, пока ты не сказал мне, что твой напарник проснулся и снова в деле. — Слоун бочком протиснулся в палату и хлопнул в ладоши. — Уже заговорил?

Я закрыл за ним дверь:

— Не верь всему, что читаешь в «Мейл», Чарли. Боюсь, он еще в коме. У нас тут поток посетителей. Тоже здоровья пожелать зашел?

— Естественно. — Слоун уселся на мой стул и оторвал горсть виноградин от принесенной с собой грозди.

— Мы тут как раз обсуждали новость. Оказывается, Фрэнк еженедельно посещал «Стренджуэйз» в течение последних пяти-шести лет.

Слоун обвел взглядом присутствующих, понял весь драматизм ситуации и рассмеялся:

— Неудивительно, что бедный Мартин и позавтракать не мог так, чтоб ему в тарелку не плюнули.

Я кивнул:

— Но, похоже, это пришло в голову только тебе и мне. Блейк говорит, он понятия не имел, что Фрэнк Мур раньше легко выходил из себя…

— Неужели? — наигранно удивился Слоун, жуя виноград и глядя на бывшего детектива-инспектора. В его голосе послышался профессиональный журналистский интерес.

— Я тоже все удивляюсь. Но ты же продемонстрировал ему заявления соседей Фрэнка двенадцатилетней давности.

— Заявления соседей? — переспросила Ребекка. — Какие заявления?

— Ваш муж регулярно рихтовал первой жене физиономию, — ответил Слоун с полным ртом.

Ребекка с молчаливым достоинством потупилась.

— Никогда не видел никаких заявлений, — сказал Блейк. — Слоун ничего такого мне не показывал двенадцать лет назад.

— Тогда тебе было неинтересно, — зыркнул на него Слоун.

— Зато на этой неделе интерес проснулся, — сказал я. — Поэтому он и сделал так, чтобы мы их наверняка увидели.

— Серьезно? — Блейк сцепил пальцы. — Я сделал?

— Когда я отправил к тебе патрульную машину, ты выбил у себя пару окон и разрисовал фасад.

— Да черт подери…

— А потом ты якобы случайно упомянул, что должен встретиться со Слоуном.

— Может, я и в прошлый раз сам к себе вломился и телефон украл?

— Не пытайся сменить тему. Вора мы арестовали. Насчет этого можешь не переживать.

Блейку пришлось выбирать между двумя нежелательными для него темами. Он предпочел первую:

— Зачем мне было двенадцать лет молчать о склонности Фрэнка к рукоприкладству?

— Чарли, — обратился я к Слоуну. — Ты нам рассказывал, почему в свое время заявления соседей не всплыли…

— Общество делит всех на героев и злодеев. К тому времени Блейк уже представил публике злодея.

— Все просто, — подытожил я. — Если бы Фрэнка сделали злодеем двенадцать лет назад, это не вписалось бы в официальную версию.

Я оглядел собравшихся. Фрэнк Мур смотрел куда-то сквозь меня.

Человек такого роста и комплекции выражает эмоции не лицом, а всем телом. Казалось, охватившие его чувства проделали путь от головы до ног и теперь искали выхода в постоянных непроизвольных движениях.

Он то складывал руки на груди, то опускал их, то снова скрещивал, будто пряча кулаки.

Блейк махнул рукой:

— Если бы я только знал об этих заявлениях…

— Мы постоянно слышим о том, что ты сделал бы, Кев.

Все посмотрели на меня.

— Ты взглянул бы на Фрэнка другими глазами, если бы прочел заявления. Поискал бы других подозреваемых, если бы Вик не был весь в крови. Сообщил бы о покушениях на него в тюрьме, если бы знал, что Фрэнк там работал. Заявил бы о краже телефона, если бы не забыл. И мы должны поверить, что все эти недосказанности в твою пользу — просто счастливые случайности?