Та быстро спрятала мешочек в карман. Вид металлических монет в такой дали от Милна способен соблазнить любого, даже вестника. Они пошли по разные стороны от коня по тропе в поселок, откуда начиналась главная дорога на Энджирс. Лиша заглянула к отцу, когда они проходили мимо, но Эрни не вышел. Элона заметила их, скрылась в доме и хлопнула дверью.

Лиша понурила голову. Она надеялась увидеть отца еще хотя бы раз. Она подумала о поселянах, которых навещала каждый день, и о том, что не смогла с ними как следует попрощаться. Писем, которые она оставила у Бруны, слишком мало.

Они дошли до центра поселка, и Лиша ахнула. Отец ждал ее, а на дороге за ним выстроились все местные жители. Они подходили к ней один за другим, целовали, совали подарки.

– Не забывай нас и поскорей возвращайся, – сказал Эрни.

Лиша крепко обняла его и зажмурилась, чтобы не заплакать.

* * *

– Жители Лощины тебя любят, – заметил Марик, когда они ехали через леса.

Лесорубова Лощина осталась далеко позади, и тени уже начали удлиняться. Лиша сидела перед Мариком в его широком седле, и конь, похоже, без особого труда нес ездоков и их вещи.

– Иногда я и сама в это верю.

– Отчего же не верить? – удивился Марик. – Красавица прекрасней, чем заря, которая может исцелить все болезни! Как тебя не любить?

Лиша засмеялась:

– Красавица прекрасней, чем заря? Найди бездарного жонглера, у которого украл эту строчку, и скажи, чтобы больше ее не пел.

Марик засмеялся и обхватил ее крепче.

– Знаешь, – прошептал он ей на ухо, – мы забыли обговорить плату за твое путешествие.

– У меня есть деньги.

Лиша задумалась, много ли ее монеты стоят в Энджирсе.

– У меня тоже, – засмеялся Марик. – Деньги меня не интересуют.

– А что тебя интересует, мастер Марик? Опять выпрашиваешь поцелуй?

Марик хохотнул, его волчьи глаза блеснули.

– Поцелуй – цена письма. Путешествие в Энджирс обойдется намного… дороже.

Он поерзал у нее за спиной, и его намерения стали ясны.

– Вечно ты спешишь. Хватит с тебя и поцелуя.

– Поживем – увидим.

Вскоре они разбили лагерь. Лиша приготовила ужин, пока Марик раскладывал метки. Когда рагу было готово, она бросила в порцию Марика кое-какие травки и протянула ему миску.

– Ешь скорее. – Марик зачерпнул большую ложку рагу. – Лучше спрятаться в палатке, пока не поднялись подземники. Смотреть на них вблизи жутковато.

Лиша взглянула на палатку. Места в ней было мало даже для одного.

– В тесноте, да не в обиде, – подмигнул вестник. – Будем согревать друг друга морозной ночью.

– Сейчас лето, – напомнила Лиша.

– Зато от тебя веет холодом! Ничего, мы растопим лед. К тому же, – Марик указал за пределы круга, где уже начали сгущаться призрачные тела подземников, – деваться тебе некуда.

* * *

Сколько она ни отбивалась, сколько ни умоляла, он был сильнее. Под крики подземников она терпела его поцелуи и жадные грубые руки. А когда он оказывался бессилен, она утешала его, обещала подсобить травами и корешками, чем окончательно его расхолодила.

Иногда он злился, и она боялась, что он ее ударит. Иногда плакал – что он за мужчина, если не может извергнуть семя? Лиша все сносила, так как путешествие в Энджирс того стоило.

«Это для его же блага», – думала она всякий раз, когда подсыпала снадобье в еду. Разве хорошо стать насильником? Но, по правде говоря, угрызений совести она не испытывала. Ей не нравилось использовать свои умения, чтобы лишить Марика сил, но в глубине души она испытывала холодное удовлетворение, как будто все ее праматери с незапамятных времен, когда первый мужчина силой завалил женщину, мрачно кивали: да, она поступила правильно, лишив его мужественности, пока он не лишил ее девственности.

Дни тянулись медленно, Марик то дулся, то злился, ночные неудачи громоздились на нем тяжким бременем. Последней ночью он хорошенько присосался к бурдюку с вином и едва не выскочил из круга в лапы демонов. Лиша испытала огромное облегчение, когда перед ними открылась лесная крепость в зеленой оправе. Девушка задохнулась от восторга при виде высоких стен с надежными лакированными метками – за ними поместилось бы немало Лесорубовых Лощин.

Улицы Энджирса были выложены деревом, чтобы демоны не вставали по ночам. Весь город был застелен дощатым настилом. Марик отвез Лишу вглубь города и ссадил у лечебницы Джизелл. Когда девушка повернулась к двери, он схватил ее за руку и больно сжал:

– Все, что случилось за стенами, должно остаться за стенами.

– Я никому не скажу, – пообещала Лиша.

– Уж постарайся. Я убью тебя, если проболтаешься.

– Клянусь. Слово травницы.

Марик фыркнул, отпустил ее, дернул поводья и ускакал.

Лиша слегка улыбнулась, подняла вещи и направилась в лечебницу.

Повсюду дым, огонь. Женщина перекрикивает рев подземников: «Я люблю тебя!»

Рожер очнулся рывком с колотящимся сердцем. Рассвет брезжил за высокими стенами Форта Энджирс, сквозь щели в ставнях пробивались бледные лучи. Мальчик крепко сжал талисман в здоровой руке, ожидая, когда уляжется сердцебиение. Крошечная куколка, детская поделка из ниток и дерева с прядью рыжих волос, – все, что у него осталось от матери.

Он не помнил ее лица, его заволакивал дым, и вообще плохо помнил ту ночь – лишь последние слова матери. Он слышал их в снах вновь и вновь.

«Я люблю тебя!»

Он потер прядь волос большим и безымянным пальцами изуродованной руки. На месте указательного и среднего остался лишь рваный шрам, но благодаря матери он ничего больше не потерял.

«Я люблю тебя!»

Талисман был тайной меткой Рожера, мальчик не рассказывал о нем даже Аррику, заменившему ему отца. Куколка помогала пережить долгие ночи, когда вокруг сгущался мрак и крики подземников леденили кровь.

Но настал день, когда он снова почувствовал себя в безопасности. Он поцеловал куколку и вернул ее в потайной кармашек на поясе разноцветных штанов. Достаточно знать, что она там, чтобы ничего не бояться.

Рожеру было десять лет. Мальчик встал с соломенного тюфяка, потянулся и, зевая, вышел из комнаты. При виде Аррика, спавшего за столом, у него сжалось сердце. Мастер заснул над пустой бутылью, крепко сжимая ее горлышко, как будто в надежде выдавить еще пару капель.