– Уходим, Рекрут, уходим! – Чиграш заслонил хозяина Хитровки своим габаритным телом.

Казанец прыгнул в окно. Камаев, не целясь, выстрелил, и пуля чиркнула по плечу Чиграша. Жиган покачнулся, оперся одной рукой о подоконник и, прежде чем чекист успел выстрелить еще раз, перемахнул на противоположную сторону. Обе ноги увязли в сугробе. Выстрелы звучали как слева, так и справа. Рекрут бежал в направлении автомобиля. Митяй успел уложить и второго чекиста. Он уже был за рулем. Лихо развернув автомобиль на месте, направил его навстречу бегущим подельникам.

– Быстрее!

Митяй распахнул заднюю дверцу. Рекрут на бегу пальнул куда-то в темноту, затем сместил дуло «нагана» и вновь спустил курок. Однако его оружие издало лишь сухой щелчок. Патроны в обойме кончились. Рекрут бросил «наган» в снег. Рука жигана ухватилась за раскрытую дверцу катящегося на малой скорости автомобиля.

Камаев во весь рост вскочил на подоконник. Вскинул револьвер и выстрелил. Один раз, второй, третий...

Пальцы Рекрута заскользили по металлу в отчаянной попытке удержать равновесие. Острая боль пронзила простреленный позвоночник. Еще одна пуля, пущенная чекистом, вошла Рекруту под основание черепа. Мир завертелся перед глазами жигана.

– Рекрут!..

Подоспевший Чиграш подхватил падающее тело. Сидящий за рулем автомобиля Митяй выстрелил в сторону Камаева.

– В машину! Быстро!

– Митяй, он... – Чиграш с ужасом наблюдал за тем, как безжизненно закатились глаза Рекрута. Тело его отяжелело. На губах выступила кровавая пена. – Он...

– Да! Я понял, понял. Да прыгай же ты в машину, черт побери!

Еще одна вспышка выстрела взрезала ночь. Чиграш отпустил Рекрута, и тело последнего грузно опустилось на снег.

– Нет!..

– В машину!

Чиграш нырнул на заднее сиденье. Автомобиль мгновенно сорвался с места.

– Догнать! – рыкнул Камаев, и его крик безумным эхом заметался по переулку. – Не дать им уйти!

Его револьвер снова натужно кашлянул. Виктор Назарович спрыгнул с подоконника и побежал вперед. Остановился рядом с распластанным телом Рекрута. Казанский авторитет уже не дышал. Камаев ударил мертвого жигана носком сапога под ребра.

Тело опрокинулась на спину. Расстегнутая на две верхних пуговицы рубаха съехала в сторону, обнажив грудь жигана. Массивный золотой крест блеснул в лунном свете. Широко распахнутые глаза Рекрута со стеклянным остановившимся взглядом уставились в безоблачное звездное небо. На девственно чистом снегу стремительно растекалось багровое пятно крови. Где-то над головой Камаева надсадно закаркала ворона...

Два черных автомобиля устремились в погоню за Митяем. Сворачивая на Зареченскую, каждый из них по очереди высветил фарами нависшего, словно утес, над телом Рекрута Камаева. Чекист стоял, широко расставив ноги и держа револьвер дулом вниз.

Каркающая ворона, продолжая нарезать один круг за другим, спускалась все ниже и ниже над землей.

– Догнать, – негромко повторил Виктор Назарович. – Не дать им уйти. Никому.

Никто, кроме самого Камаева, этих слов уже не слышал.

* * *

Москва. Большая Марьинская улица

Несмотря на сказанные Гроссовскому слова, уснуть сразу у Андрея не получилось. Больше двух часов он проворочался на жесткой постели с боку на бок. Разумеется, постель эта не шла ни в какое сравнение с той, на которой приходилось спать мальчику в приюте, но сейчас немаловажную роль играло отношение Андрея ко всему окружающему. Он был слишком взволнован. И в кабинете Камаева, где произошла знаменательная встреча с отцом, и тет-а-тет с дядей Мишей Андрею стоило немалых усилий демонстрировать внешнее спокойствие и рассудительность. В душе ему хотелось совсем другого. Хотелось быть рядом с отцом постоянно и в самом ближайшем времени. Но приходилось ждать. Андрей смирился...

Лишь в третьем часу ночи мальчику удалось забыться беспокойным сном. И первым, кого он увидел в своем сне, был отец. Только он был не один. Рядом с Резо стояла и мать Андрея, женщина, которую мальчик никогда в своей жизни не видел. Даже на фотографиях. Но в его сне мама предстала перед ним почему-то высокой рыжеволосой женщиной. Значительно выше отца. И она открыто улыбалась Андрею.

– Мы с папой решили быть вместе, – сказала она. – Так будет лучше в первую очередь для тебя, Андрей. В одиночку папа не справился бы. Это он только внешне такой сильный и мужественный. А в действительности... Поверь, я знаю его гораздо лучше. Твой отец – сам большой ребенок. Моя обязанность – заботится о вас обоих. Хотя я уверена, что ты способен справиться самостоятельно. Ты, Андрей, а не твой папа. Надеюсь, придет день, когда ты сможешь понять смысл моих сегодняшних слов...

Кажется, она хотела сказать что-то еще, но голос женщины стал глуше, а в итоге пропал и вовсе. Андрей кинулся к матери и опоздал. Она растворилась в воздухе. Слезы навернулись на глаза мальчика. В полной растерянности он обернулся к отцу и с удивлением отметил, что того тоже не было. Из густого, словно молоко, тумана выплыла приземистая фигура дяди Миши. Лицо Гроссовского было невероятно печальным. Слезы катились из глаз Андрея уже безостановочно.

– Я видел маму, дядь Миш.

– Я знаю. Мы с ней тоже поговорили.

– Да? И о чем? Что она тебе сказала?

– Она сказала, что ищет тебя. И обязательно найдет. Тогда, когда тебе это будет нужно.

– Но мне нужно сейчас! – Андрею казалось, что он кричит, но самом деле его голос звучало глухо и сдавленно. Так, будто бы кто-то стиснул его горло крепкой рукой. – Сейчас! Неужели она этого не понимает? И она, и отец...

– Нет, не нужно, – грустно покачал головой дядя Миша. – Сейчас тебе нужно совсем другое, Андрюша.

– Ты-то откуда знаешь? Откуда вы все знаете, что мне нужно?..

Мальчика буквально подбросило на кровати. Он проснулся и сел. Сердце бешено колотилось. За окном уже забрезжили первые рассветные лучи.

Что значил этот сон? Мама и папа решили быть вместе... Но это же здорово! Тогда что так сильно взволновало Андрея? Он не мог этого понять. Но сон явно показался ему дурным предзнаменованием. Его и в прошлом, особенно в те годы, что Андрей провел в приюте, частенько мучили кошмары. Но таких ярких и таких четких еще не было никогда. Сон был похож на реальность.

Андрей поднялся с кровати и осторожно прошмыгнул в соседнюю комнату. Гроссовский спал на узком низеньком диванчике в метре от входной двери. Будить его не хотелось. Андрей верил, что он и сам способен справиться со своими кошмарами. Настенные часы показывали начало восьмого. До встречи с отцом, если верить словам Камаева, оставалось совсем ничего. Впрочем, у мальчика и не было никаких оснований не верить словам чекиста.

С твердым намерением при встрече спросить у отца о судьбе мамы Андрей вернулся в кровать. Лег, заложив руки за голову. Спать он уже не собирался.