безмятежно кивнул ШиКоНах. – Есть такая проблема. Рядом со мной многим трудно. Я в молодости по этому поводу страшно переживал. Потом, конечно, привык. А куда деваться. Ты, кстати, ещё очень стойкий. Герой, каких поискать.

– У меня сила воли, – улыбнулся Анн Хари. – Плюс, ужасно тебя люблю. Но важно сейчас не это. А то, что после того, как я вспомнил о прошлой жизни, мне вдруг стало с тобой легко. Видимо вместе с обрывками воспоминаний я наконец-то обрёл свой высокий смысл. Странный, но уж какой получился! И тебе ничего больше делать со мной не надо. Можно просто дружить.

– Смешная идея, – сказал ШиКоНах с таким мрачным видом, с каким обычно говорят: «вообще не смешно». – Ты, получается, совершенно не представляешь, что такое высокий смысл для человека. Мы же не книги, не улицы, не города. Наш высокий смысл – не знание, не идея, не задание, которое следует выполнить, не какая-то новая правда о нас. А просто состояние, в котором ты, как живой механизм, лучше всего работаешь. Наиболее полно и красиво себя проявляешь. Так понятно?

– Вполне, – буркнул Анн Хари, которому жуть как хотелось обидеться на снисходительную интонацию, но гораздо больше – дослушать до конца.

– Быть в таком состоянии – счастье. Но приходить к нему трудно. Для человеческой психики это обычно то ещё испытание – ускоренное развитие, стремительный внутренний бег. Поэтому находиться рядом со мной подолгу почти всем тяжело. Но с тобой-то совершенно другая история. Сам процесс перехода тебе даётся очень легко. Твой высокий смысл – состояние радости и любви, в которое ты и без меня регулярно приходишь. Оно с детства – не то чтобы твоя постоянная норма, но скажем так, одна из норм. Ну а рядом со мной это состояние для тебя неизбежно – раз, и всё. Поэтому я так смеялся, когда мы с тобой познакомились. Стоит такой и просит о том, что уже и так произошло!

– Между прочим, было довольно обидно, – заметил Анн Хари. – Но меня многие заранее предупреждали, что ты странный. Поэтому я тогда не ушёл. И ещё потому, что рядом с тобой было круто. Как будто ты куришь сигару из Тёнси, хотя ты ничего не курил.

– Вот именно. Со мной тебе было легко с первой встречи. А трудно – только с собой. Ты пытался не позволить себе быть счастливым. То ли хотел наказать за прошлое, то ли боялся, что слишком сильная радость окажется сном, ты вот-вот проснёшься в ТХ-19 и обнаружишь, что до сих пор там живёшь. То ли ещё что-нибудь, тебе виднее; неважно. Факт, что ты сопротивлялся своему высокому смыслу изо всех сил. Бессознательно, что осложняло дело. Не давало разобраться, что происходит, от чего именно тебе тяжело. А теперь ты вспомнил свою предыдущую биографию, рассказал мне, мы всё обсудили, пришли к тому, что оказаться одним из создателей Грас-Кана на любых условиях хорошо, и тебя наконец отпустило. Ты разрешил себе быть счастливым. А остальное случилось само.

– Да, похоже на то, – вздохнул Анн Хари. И, рассмеявшись, добавил: – Так вообще-то нечестно! Почему всегда оказывается, что ты умнее меня?

– Так просто живу дольше, – пожал плечами Ший Корай Аранах. – Было бы странно за столько столетий не поумнеть.

• Что мы знаем о жителях Сообщества Девяноста Иллюзий?

Что вот прямо сейчас Ташья Курати, рыжая женщина средних лет (двести в прошлом году исполнилось, закатила грандиозную вечеринку, у неё очень много друзей) курит в кабине машиниста паровоза; это вообще не положено, но Ташье Курати всё можно, потому что она и есть машинист.

Поезд стоит на станции Адессина, это примерно середина пути из Ойши в Черрану, ехать ещё десять с половиной часов. Ташья Курати в своё время закончила философский факультет Гуманитарного университета Черраны, получила диплом с отличием и специальный студенческий орден Зелёной Кометы, которым преподавательский состав иногда награждает самых любимых, выдающихся выпускников. Но быстро пресытилась философией – что толку рассуждать об устройстве жизни и мира, жизнь надо жить, а мир – любить, познавать, чинить, переделывать, поддерживать, создавать. Она сменила много профессий, кем только не была – и строителем, и корректором в научном издательстве Трањс, и осветителем в Оперном зале, и продавщицей подводных цветов, и открыла в порту кафе «Только суп», где действительно кормят только супами (оно, кстати, работает до сих пор). Ташье Курати всё быстро надоедало, пока не попробовала ездить в поездах проводницей. И так ей это дело понравилось, что проработала почти двадцать лет, а потом пошла учиться сама водить пассажирские поезда.

Стоянка в Адессине десять минут, Ташья Курати курит и думает, что по большому счёту, жизнь машиниста – метафора жизни в целом. Путь для тебя проложен, но ты управляешь движением. Ты управляешь движением, но не выбираешь путь! Парадокс, – улыбается Ташья Курати. – Но это только, если не знать, что на самом деле есть возможность выбрать маршрут заранее. Пойти и договориться. Как я попросила себе направление Ойша-Черрана, потому что в Черране друзья и родители, а в Ойше живёт Ша Юри. И с выбором новой судьбы после смерти, – думает Ташья Курати, сама удивляясь тому, куда её завела метафора, – наверное тоже можно как-нибудь так.

• Что мы знаем о жителях Сообщества Девяноста Иллюзий?

Что вот прямо сейчас Йорти Сён, один из пилотов, которые недавно доставили Ший Корай Аранаха из Лейна в Грас-Кан и обратно, валяется с книжкой на веранде отцовского дома в Шутаре, это маленький город в горах в трёхстах километрах от Лейна. Далековато, но Йорти Сён часто ездит сюда в выходные, они с отцом большие друзья.

Книжка зашибись интересная, старый детектив из ТХ-19, один из тех, где убийцу невозможно угадать до самых последних страниц. Но Йорти Сён читает не особо внимательно, потому что ужасно волнуется. Он обещал отцу поездку в Грас-Кан и теперь гадает, сохранилась ли там на окраине взлётно-посадочная полоса. По идее, должна, они с коллегами уже шесть раз проверяли. Сперва одни, а потом с пассажирами. И все шесть раз попали в Грас-Кан. Но кто знает, – терзается Йорти Сён, – а вдруг она тает со временем? Как лёд.

Да ну нет, быть такого не может, – сердито думает Йорти Сён. Шепчет вслух, хотя ужасно боится, что это может оказаться неправдой: «Я распрекрасно доставлю папу в Грас-Кан, мы с ним вместе там погуляем», – и смеётся от облегчения. Вот! Сказал же! И всё нормально, не помер, даже в обморок не упал.