• Что мы знаем о жителях Сообщества Девяноста Иллюзий?

Что вот прямо сейчас Аларита Таорти, торговый представитель издательского дома Сэњ∆э в Мэй-Ароване (и заодно что-то вроде консула Лейна в этих краях; официально такой должности не существует, просто в Мэй-Ароване все знают, что любые связанные с Лейном вопросы проще всего улаживать через Алариту Таорти, она поможет, свяжет с кем надо, даст консультацию по любому вопросу, ей нравится помогать) – так вот, Аларита Таорти сидит на веранде «Шубы». «Шуба» это прибрежный бар, продуваемый всеми ветрами, поэтому зимой там вместо пледов выдают посетителям шубы – смешные, пёстрые, легкие, как банные халаты, но действительно очень тёплые, в такой на открытой веранде можно часами сидеть.

Аларита Таорти ходит в «Шубу», как на работу. Через день, примерно с девяти до полуночи она тут сидит. Это очень удобно, потому что каждый, кому нужен совет или помощь, может её в этом баре как бы случайно застать и обо всём расспросить. В Мэй-Ароване принято запросто заговаривать с незнакомцами в барах; в других местах, теоретически, тоже можно, но на практике так не поступает почти никто.

Аларите Таорти нравится «Шуба». Здесь варят кофе почти как в Лейне, вместо пирожных яблочные оладьи, в бокал с коктейлем непременно кладут ракушку для красоты. И пожилой синеглазый бармен в неё немножко влюблён, ровно настолько, чтобы им обоим хотелось – не сегодня, однажды, когда-нибудь – повесить над входом табличку «Простите, закрыто» и вместе отсюда уйти.

Синеглазый бармен очень внимательно смотрит на Алариту Таорти. Значит всё-таки заметно, что я ревела, – понимает она. Он, конечно, не спросит, что стряслось, здесь не Лейн, так не принято, в чужие дела не лезут. Но всегда надеются, что расскажешь сама. Это жест доброй воли, знак доверия, начало сближения – о своей беде рассказать. (Другой вариант – назвать своё имя, в Мэй-Ароване это тоже о-го-го какой знак доверия, то есть, если захочешь срочно с кем-нибудь сблизиться, не обязательно ждать, пока у тебя случится беда.)

«Просто узнала о смерти старого друга, – говорит Аларита Таорти. – Ну как – друга. Мы с ним с детства знакомы, но так долго не виделись, что это уже наверное не считается. А теперь он погиб в Шигестори. В потусторонней реальности. Он был Ловцом».

Синеглазый сдержанно кивает – понятно. Но его глаза натурально полыхают огнём. Простительное любопытство. Каждому интересно побольше узнать про Ловцов.

«Я потом расскажу, – обещает Аларита Таорти. – Про него и не только. Я же в издательстве работаю. Среди моих друзей очень много Ловцов. Но сейчас у меня есть вопрос. Я давно живу в Мэй-Ароване, но до сих пор не знаю, есть ли у вас обычай прощаться с мёртвыми? И если да, то какой? Мы в Лейне обычно просто собираемся большой компанией, обнимаемся, пьём и плачем. Или плачем на трезвую голову. Или не плачем, а просто пьём. Как пойдёт! Важно быть вместе. Показать друг другу и самим убедиться, как у нас много живых любимых друзей. Но так сейчас не получится. В Мэй-Ароване у меня много знакомых и несколько добрых приятелей. Но все близкие в Лейне. Самолёты отсюда туда не летают, я уже узнавала. А пароходом аж десять дней».

– Мы в беде всегда идём к морю. На берег, или на пирс, кому как больше нравится, – говорит синеглазый. – Примерно из тех же соображений, из каких вы собираетесь дружной компанией: убедиться что один верный, вечный друг у нас точно есть. Если захочешь, я дам тебе два бокала вина, для тебя и для моря. Голубое не по сезону, но море больше любит его. Попробуй, пойди прогуляйся. Сама увидишь, море умеет утешать.

– Спасибо, – кивает Аларита Таорти. – Попробую. Мне сейчас как раз очень нужен верный и вечный друг.

– Потом возвращайся, – говорит синеглазый, наливая в бокалы белое с синеватым оттенком местное так называемое «голубое» вино. И помолчав, добавляет: – Меня зовут Шех Ратана. Я не вечный. Но верный. Может быть пригожусь.

• Что мы знаем о жителях Сообщества Девяноста Иллюзий?

Что вот прямо сейчас мальчишка по имени Идани Нера (ему скоро будет шестнадцать, но выглядит он пока лет на десять, потому что очень любит читать) швыряет в стену книжку в яркой обложке, орёт на неё: «Так нельзя! Так не надо!» – и чуть не плачет от беспомощного желания переписать её заново. Всё по-своему переписать!

На крик прибегает мать, которая, по счастливому совпадению, дома. Не задавая вопросов, обнимает мальчишку и гладит по голове. Косится на обложку брошенной книги – ага, Достоевский, «Бесы». Ладно, раз так, не беда. Просто ребёнок опять начитался трэшовой фантастики из ТХ-19. Почему-то подростков на неё так и тянет. Сама в его годы рыдала над Достоевским, да и кто над ним не рыдал.

«Это просто книга. Фантастика. На самом деле так не бывает», – наконец говорит она сыну. «Даже в ТХ-19?» – с надеждой спрашивает мальчишка. Мать кивает: «Даже в ТХ-19 люди живут совершенно не так. Автор всё выдумал. Их язык позволяет обманывать, сочинять, говорить о том, чего не было. И на бумаге писать. Ты же это в школе учил. Давным-давно, ещё в младших классах!» «Да, – кивает мальчишка, успокоенный напоминанием. – Они просто так сочиняют истории о том, чего не было. Чтобы удивить читателей, заставить о чём-то задуматься, огорчить, обрадовать, или напугать».

• Что мы знаем о жителях Сообщества Девяноста Иллюзий?

Что вот прямо сейчас Луши Та Йости, фермер и хозяин Шумного леса (не владелец, а близкий друг всех тамошних старых деревьев, так что название его должности правильней перевести как «лесник»), неторопливо идёт по тропинке, ведущей к лесу через его огороды и грушевые сады. Он не просто так тут гуляет, а внимательно смотрит по сторонам и ласково приговаривает: «Вы только растите, мои дорогие! Я вас очень люблю».

Здесь, в окрестностях Шаль-Унавана, самый конец весны, горячее время для фермеров. Все они, как Луши Та Йости, сейчас каждый день обходят свои владения – поля, огороды, сады, виноградники – и тоже говорят им ласковые, ободряющие слова. А вечерами собираются на верандах уличных баров, или просто друг у друга в гостях, где выпив вина для храбрости (всё-таки трудно говорить о том, чего пока не случилось), напропалую хвастают, какой зашибенский у них будет в этом году урожай. И друг друга тоже вовсю нахваливают, особенно тех, кто молод, неопытен, а потому молчалив. У фермеров конкуренции не бывает, им даже в голову не пришло бы соревноваться с соседями. В мире, –