Продолжим рассказ о первых днях жизни при новом режиме в Маконе, как ее описывает «Газета Соны и Луары», орган префектуры, в ту пору еженедельный. В воскресенье 1 августа приходят известия из Парижа, подтверждающие падение старой власти; вечером этого дня происходит реорганизация маконской национальной гвардии; назавтра, в понедельник, в городе объявляют о создании временного правительства и о том, что над парижской ратушей реет трехцветное знамя; во вторник префект Пюимегр слагает с себя полномочия и передает власть департаментской комиссии, созданной только что из главных местных либералов. В среду происходит следующее:

Затем последовали тосты («За свободу», «За родину», «За наместника королевства», «За отважный четвертый полк легкой пехоты»…) и речи, которые произнесли, в частности, академик Лакретель и адвокат Тондю, председатель комиссии, которая управляла текущими делами департамента в течение двух недель, до прибытия из Парижа нового префекта.

В конечном счете устройство банкета, квалифицируемого, разумеется, как патриотический, становится первой мерой, которую принимают новые власти. Понятно, что такой банкет — церемония, исполненная глубокого смысла. Это демонстрация единодушной поддержки нового режима, ведь офицеры надевают трехцветную кокарду и, не имея точных сведений о решениях, принятых в столице, используют национальную песню «Да здравствует Генрих IV!», которая в то время имела наибольшее количество сторонников во всех политических лагерях, и сопровождают ее политическими комментариями, подобающими случаю, хотя исторически и спорными. Все сказанное, разумеется, справедливо, но дело не только в этом: ведь, в отличие от всех банкетов, которые мы до сих пор упоминали, этот маконский банкет объединил не отдельных людей или членов определенного общества, но две совершенно разные группы, военных и штатских, или национальных гвардейцев, — группы, у которых в обычное время отношения были весьма натянутые. Банкет становится актом примирения, умиротворения; единодушие в данном случае тем более драгоценно, что оно совсем не разумелось само собой, даже наоборот: в Нанте, например, несколькими днями раньше произошли кровавые столкновения между военными, сохранившими верность белому флагу, и гражданским населением. В Лионе, гораздо ближе к Макону, кровь не пролилась, но дело к этому шло.

Церемонии такого рода, объединяющие штатских и военных, зафиксированы уже в эпоху Реставрации, и очень возможно, что они происходили и раньше. Но после падения Империи их политическое значение усилилось и стало более внятным для всех, а потому их использовали как защитники законной власти, так и те, кто мечтал о ее свержении. Вот несколько примеров: в диссертации о Меце и департаменте Мозель в 1814–1870 годах Анри Контамин зафиксировал увеличение числа праздников, в которых при Первой реставрации в Дни святого Людовика или Богоявления принимали участие как местная роялистская знать, так и офицеры и солдаты, у которых было за плечами славное боевое прошлое, вовсе не располагавшее к поднятию бокалов за здоровье Людовика XVIII; к числу последних принадлежали, в частности, «французские гренадеры», чье новое название не могло отменить того факта, что еще недавно они именовались гренадерами императорской гвардии и что осторожности ради их удалили из столицы[399]. Другой автор, рассказывая о жизни департамента Эр при конституционных монархиях, описывает два банкета, устроенных городами Лувье и Эврё в честь военных, возвратившихся из Испании в декабре 1823 года. В обоих городах в честь «освободителей Испании» были возведены триумфальные арки:

А вот примеры мероприятий с другой политической окраской: весной 1820 года cостоялся банкет, устроенный в честь офицеров батальона Нижней Луары накануне их отъезда «молодыми людьми из Кемпера», которые возмутили заместителя генерального прокурора: ведь они пригласили «только тех офицеров, которых считали своими единомышленниками, а тех, кто открыто исповедует монархические убеждения, обошли, и это рискует внести разлад в их ряды»[401]. Или вспомним несколько эпизодов из трагической истории четырех сержантов Ла-Рошели, и прежде всего так называемый банкет в «Короле Хлодвиге»: в начале 1822 года,

Впоследствии злосчастные карбонарии из 45-го полка приняли участие в двух обедах, устроенных в их честь либералами из Ниора и Ла-Рошели, членами местных гражданских вент[402]. Нельзя не заметить, что во всех перечисленных случаях одна из двух групп была составлена из военных, а другая — из штатских, цели же собраний были откровенно политические. Но эти более или менее импровизированные братания имели еще один параметр, который можно назвать антропологическим. При чтении воспоминаний графини Даш, которая в 1820‐е годы следовала за своим супругом-офицером из гарнизона в гарнизон, поражает частота столкновений на улицах и в театре между офицерами и молодыми буржуа и количество последовавших за этим дуэлей. Дело в том, что юноши из Кемпера и их собратья в других городах боролись с офицерами гарнизона за внимание местных красавиц. Две группы не просто были далеки одна от другой, они соперничали. Присутствие дам на роялистских банкетах в Эврё и Меце явно не случайно: устроители стремились показать, что дамы открыты для контактов, и таким образом свести к минимуму напряжение, всегда существующее между миром штатским и миром военным.