ошейник полезла. Как же? Они так живут, а ты вдруг не захотела. Вы подумайте, какая цаца!

Боже мой, неужели мне нельзя просто спокойно выйти замуж? Чтобы этот день был особенным и праздничным? Почему у меня все через горечь, боль и сомнения? Неужели я никогда не буду счастлива?

Поместье Стаса встретило нас лихорадочной суетой. Посреди лужайки стояла арка из белых живых цветов. Перед ней — ряды белоснежных стульев с шелковыми сиденьями, затейливо украшенными золотой вышивкой. Чуть дальше были расставлены многочисленные столики, между которыми метались официанты, свадебные распорядители и моя мама. Мои родители прибыли в Москву за два дня до торжества и хотели остановиться у меня. Но родители Стаса настояли, чтобы дорогие сваты в целях знакомства и сплочения новоиспеченной семьи поселились у них.

Моя мама в новом платье и с высокой прической бегала между столиками, пересчитывая хрустальные плошки с огурцами. За ней, тихо скуля, рысцой трусил распорядитель торжества. А в спину ему мрачно сопел шеф-повар элитного ресторан "Эх, Русь золотая".

— Что-то вы огурцов мало положили, — отчитывала распорядителя мама. — Я ж столько банок привезла!

— Ну куда огурцы, куда? — скулил распорядитель. — У нас же выверенное меню из самого лучшего в Москве ресторана традиционной русской кухни! — он послюнил палец и открыл кожаную папочку алого цвета. — Вы посмотрите: расстегаи царские, калачи купеческие с черной икрой, волжские раки, потом стерлядь, потом..

— Сам ты стерлядь! — буркнула мама. — Лучший ресторан. Хрен тебе лучший ресторан засолит огурцы с брусничным листом!

— Послушайте, любезнейшая! — ядовито проскрипел шеф-повар, сузив глаза до щелочек, — что вы прицепились со своим чертовым листом? Я Кремль кормил, я президентов со всего мира кормил, я…

— То-то они так быстро помирают — прости меня, господи! — огрызнулась мама, мелко крестясь. — Не от вашей ли, любезнейший, стряпни?

Щеки повара густо залило алым цветом. Он глотнул воздуха, открыл рот, чтобы ответить, но мама его не слушала.

— Отец! — она повернулась, ища папу.

Нашла его возле большого стола с крепкими напитками и бросилась к нему. Папа ни с кем не спорил. Папа молча кирял. Упакованный в новый костюм, отец боялся дышать, осознавая важность момента и цену на метр материала. Поэтому он просто открывал рот, целиком вкладывал туда рюмку водки, морщился, закусывая маминым огурцом, и немедленно наливал снова.

— Вот позорище! — прошипела мама, хватая его за руку и не давая донести очередную рюмку до рта. — Уже накидался! Что ж ты меня перед людями позоришь, охламон конченный?

— А мне сват велел ни в чем себе не отказывать, — папа дернул рукой, но мама держала крепко.

Она набрала воздух в грудь, чтобы высказать ему все то, что накопилось за долгие годы семейной жизни, но в этот момент увидела меня и застыла, открыв рот.

— Красавица моя! — она бросилась ко мне. — Какая же ты у меня взрослая! — слеза ручьем хлынули из ее глаз. — А была такая крошечная! Помню: ручки такие маленькие-маленькие, и всегда вареньем перемазанные. Очень ты любила варенье домашнее прямо из банки ручками да без ложки таскать. А теперь невеста. Ой, господи, как время летит! — мама достала платок из трендовой крошечной сумочки от Гуччи, подаренной накануне сватьей, прижала его к лицу и зарыдала.

Ну все. Сейчас мама ударится в воспоминания, которые всегда волнами накатывали на нее в момент сильного стресса. Как некстати! Мне сейчас вообще не до сантиментов. У меня самой волны воспоминаний. Только совсем не тех, какие бывают у порядочных невест за полчаса до торжества. Но меня спасла будущая свекровь.

— Танюша, ты что же разгуливаешь перед свадьбой? А если тебя Стас увидит? Нельзя же! Примета плохая! А ну-ка быстро за мной! — мать Стаса решительно схватила меня за руку и потащила в дом, на второй этаж.

— Вот, в моей спальне посиди, отдохни пока, с мыслями соберись, а я побегу, еще столько распоряжений сделать нужно! А гости уже начали съезжаться, — она завела меня в просторную комнату и немедленно убежала.

Я оглядела уютное гнездышко. Вот она, женская мечта! Белая кровать, тюлевые занавески, тщательно взбитые подушки и бесчисленные корзинки с рукоделием. Возле окна рабочий столик с незаконченной вышивкой на пяльцах. Я представила, как Наталья Викторовна, голубка наша, вышивает шелком в светлице своей и в сад поглядывает: не едет ли дорогой супруг? И едва завидев его, спешит на кухню распорядиться, чтобы обед на стол подавали. Чтобы все в срок было! Минутка в минутку! Шутка ли? Барин домой приехал, утомившись от трудов. Я вспомнила полоумную крепостную девку из фильма "Формула любви", которая истерически орала, надрываясь:

— Едут! Едут!

Из сада послышались возгласы. Я поспешила к окну. Гости уже толпились на лужайке. Вытянув шею так, что хрустнули позвонки, я пыталась выцепить взглядом Егора, но его среди гостей не было. Неужели не приедет? Или просто опаздывает?

Дверь спальни приоткрылась. В комнату вошла Матильда.

— Пойдем, Танюша, под венец поведу тебя я, — она обняла меня за плечи и поцеловала в лоб.

— Матильда, почему ты? А где мой папа?

— Вашему папеньке, барышня, лучше со стула не вставать, — улыбнулась Матильда. — Изрядно переволновавшись, дражайший родитель так основательно наклюкался, что хоть и находится теперь в исключительно благообразном расположении духа, но его физическое состояние я бы назвала очень шатким. И это не фигура речи. Свекор твой будущий хотел было тебя под венец вести, но я пояснила, что это моветон. Нужен кто-то из своих, со стороны невесты. Надеюсь, ты не против оказать мне честь и позволить сопроводить тебя к алтарю? — Матильда подала мне руку.

— Нет, что ты! С радостью! — я взяла ее под локоть.

— Господи! Да ты как ледышка вся! Тебе нездоровится? — Матильда испуганно отдернула руку и обеспокоенно пощупала мой лоб. — А бледная какая! В гроб и то краше кладут! Что с тобой, девочка моя?

— Да, ничего. Просто сильно волнуюсь.

— Точно? — она приподняла мой подбородок и заглянула в глаза. — Ты уверена? Танюша, милая, ты еще можешь передумать. Послушай меня, я тебе не враг. Я жизнь прожила, а опыт — самое ценное, что в ней есть. Мне кажется, что ты не хочешь выходить замуж за Стаса.

— Я хочу, Матильда! — поспешно заверила ее я.

Она молчала, пристально и недоверчиво глядя на меня. И я еще раз повторила:

— Хочу, Матильда! Правда хочу!

— Ну хорошо, как знаешь, милая. Тебе виднее, что сердечко чувствует, — Матильда подала мне локоть.

Одной рукой я взяла ее под руку. Другую руку занял круглый свадебный букетик из мелких розовых и белых бутончиков, скрепленный широкой серебряной лентой, усыпанной крошечными жемчужинками.