— Это ты считаешь его гопом. А кто-то может считать гопом тебя.

— Меня? — удивился Николай.

— Тебя, — кивнул я, решив немного поболтать и отдышаться — все лучше, чем в сугробе лежать. — Был у меня один знакомый музыкант — весь из себя панковый. На голове гребень, на шее на цепочке вилка болтается. И другие парни в группе ему под стать. Выступали они однажды в очень продвинутом клубе, а мы с другом пошли их послушать, ну и пивка заодно попить. С деньгами тогда напряг был, поэтому пиво по шестнадцать рублей за бутылку в баре брать не стали, а сгоняли одного из музыкантов за разливным. Полторашка тогда рублей десять стоила, не больше. Сидим, значит, за столиком впятером: три музыканта и я с корешем. Музыка долбит, не слышно даже того, что тебе в ухо кричат. Соску с пивом, понятно дело, по кругу передаем. И в перерыве между песнями из-за соседнего столика доносится: «Е-мое, ну и гопы!». Понял?

— И что я понять должен? — выпятил нижнюю губу Николай.

— Терпимей надо быть, вот что.

— Я подумаю над этим.

— Подумай. А еще раз в рейде занозитесь, оба огребете. — Надо это дело пресекать, пока один другому мозги не выбил.

— Я, что ли, первый начал?

— Без разницы, кто начал. Все, давай, дуй наверх. — Я подтолкнул Ветрицкого в спину. — И не кашляй, когда сани рядом будут. Лады?

— Постараюсь, — буркнул Николай и зашагал вверх по склону.

Я покачал головой и, разбежавшись, выпрыгнул с дороги на обочину. Снегу здесь оказалось по пояс. В самый раз: и вылезать легко будет, и укрыться есть где. Немного отползя от дороги, мне удалось устроиться рядом с покачивающим под порывами ветра сухими пачками семян кленом. В глазах мелькали черные точки, но силы восстановились почти полностью. Только про колдовство на недельку лучше забыть.

Холодно. Колючий ветер то и дело забирался под фуфайку, выдувая последние крохи согретого телом воздуха. Скорость ветра постепенно увеличивалась, и по просеке побежала поземка. Что-то стало холодать… Я достал из внутреннего кармана фуфайки фляжку, свернул колпачок и глотнул. Хорошо! Сразу стало теплее, головная боль немного стихла, но увлекаться этим делом не стоит, можно и заснуть. С сожалением убрав фляжку, я поудобней устроился в снегу, повернувшись к ветру спиной. Блин, а двое суток-то уже прошло? А, черт с ним, с этим «Синим лекарем»! Даст бог, не сдохну. Как это меня задолбало! Бегаешь, ползаешь, а все без толку — оно мне надо? Плюнуть бы и свалить куда подальше. Только вот куда? Усмехнувшись, я прогнал хандру — не дождетесь! — и насторожился: издалека донесся волчий вой. Совсем обнаглели серые, посреди дня из лесу выходят. Как бы нам на них не нарваться.

Минут через пятнадцать-двадцать послышался тихий перезвон бубенцов. Вот мы и дождались попутки. Немного погодя стал слышен глухой стук копыт и всхрапывание лошадей. Кто это к нам пожаловал? Сани-розвальни — одна штука, возница — одна штука. Очень удачно! Пропустив сани, которые неторопливым бегом тянули две коняги непонятной серой масти, я дождался, пока они не замедлят своего хода на подъеме, выполз на дорогу и махнул рукой Ветрицкому. Тот выскочил из кустов как чертик из коробочки.

— Тпру-у-у! — Возница — сутулый мужичок лет сорока, закутанный в длинный бараний тулуп, — натянул вожжи и сдвинул на затылок мохнатую шапку, из которой торчали клоки вырванного меха. Правая рука нырнула под сиденье. — А ну с дороги!

— Руку убери, — негромко попросил я его, ухватившись за заднюю спинку розвальней.

Вздрогнув, возница выдернул руку из-под сиденья — на дно саней брякнулся обрез, — осторожно развернулся ко мне и хмуро посмотрел на нацеленное на него ружье:

— Денег нету.

— Ты кто? — Я пристроил на спинку ствол штуцера.

— Мифка Ряхин. — Мужик хлюпнул носом и выдавил из себя щербатую кривую улыбку. — Братцы, не губите, а?

— Откуда?

— С Волчьего лога мы.

— Едешь, говорю, откуда? — решил я потянуть разговор и присмотреться к мужичку.

— Из Форта еду, из Форта, — закивал Ряхин, на мгновенье замолчал, но тут же поспешно добавил: — В Еловое завернул по пути долг отдать…

— Куда едешь?

— Домой. Отпустите, мужики, а? Не губите! У меня ж жена, четверо детей по лавкам… А я только долги роздал…

— Да не трясись ты. Мы не бандиты. — Опасливо косясь на лошадей, подошел Ветрицкий и кинул в сани рюкзак. — Мы из Патруля.

— А-а-а… — протянул мужичок, но на его похмельной физиономии явно читалось, что хрен редьки не слаще. — Вот оно как…

— До Волчьего лога подвезешь? — Николай, не дожидаясь ответа, опустил на дно саней мои лыжи и пристроил на них рюкзак Макса.

— Подвезу, отчего не подвезти, — неуверенно промямлил возница, видимо соображая, не выкинем ли мы его по дороге.

— Вот и замечательно. — Я жестом приказал Николаю отойти в сторону и, не спуская с прицела хозяина саней, попросил: — Перекрестись.

— Чего? — вылупился на меня щербатый.

— Перекрестись, — повторил я. Возница вроде в порядке, но перестраховаться никогда не помешает. А то подсядешь к черному ямщику и поминай как звали.

Мужик перекрестился, вытер выступившую на лбу испарину и натянул варежку.

— Патруль Форта, специальная разведгруппа, — забираясь в сани, представился я, поднял обрез — никак из берданки смастрячили? — и разрядил. Обрез вернул владельцу, сам сел на заднюю лавку и положил в ноги трофейный АКМ.

— Этот не поедет, что ли? — Ряхин проводил удивленным взглядом направившегося на пригорок Колю.

— Поедет, там у нас еще один лежит.

— Лежит? Не, так не пойдет! — возница яростно замотал головой. — Труп не повезем. У меня лофади нервные — мертвяков боятся. Взбесятся еще.

— Какой труп? — Я кое-как пристроил лыжи с палками под сиденьем. — Ногу парень подвернул, вот и лежит. Ты трогай, кстати.

— Но-о-о! Пофли, родимые. — Ряхин слегка взмахнул вожжами, лошади тронулись, и сани неторопливо заскрипели вверх по склону. — А фто случилось? Мне кум рассказывал, патрульные через лес с завязанными глазами пройти могут и не оступятся даже. Брехал?

Сани остановились, Ветрицкий помог забраться в них Максу. Я подогнул ноги и освободил для него место с правой стороны. Николай уселся рядом со мной.

— Это он, скорей всего, про егерей говорил. Но если на сугробника нарваться, то что егерь, что патрульный…

— Сугробники? Ефкин кот! — вздрогнул Ряхин и прикрикнул на лошадей. — А ну живей пофли, костлявые!

Сани понеслись с горки, но внизу коняги решили, что с них достаточно, и снова неторопливо затрусили по дороге. Нервные они, ага, как же. Эти-то две флегмы?

— Вас как зовут-то? — Мужичку спокойно на месте не сиделось, и он то и дело поворачивался к нам. — Меня Мифкой кличут.