Надо уметь ждать. Надо быть терпеливым и мудрым, надо уметь ждать, отказываясь размениваться по мелочам, и ждать, пока на крючок не попадет действительно крупная рыба…

Я ждал. Как и вся страна ждала этого – ждала уже двадцать два года.

Мы никого не прощаем. И ничего не забываем. С Японией за Цусиму – расплатились ровно через сорок лет. Расплатимся и с этими. Никто не забыт. Ничто не забыто.

Толчок – и чуть менее чем через две секунды – пуля ударила пожилого бородача так сильно, что охрана не удержала его, и он покатился по горному склону вместе с одним из охранников – мертвый уже. Трехсотый винчестер магнум, тем более с такой тяжелой пулей – подранков не оставляет.

– Кабан – всем. Закат, Закат, Закат.

Это был условный сигнал, означавший – цель поражена, выходим из боя.

Привал…

Все любили привалы – а я их не любил. Потому что любой привал – рано или поздно заканчивается, и тогда впрячься в рюкзак и снова подобрать темп ходьбы и положение тела, при которых можно хоть как то ещё идти – сложнее. Но это был привал, и это было не мое дежурство на стреме – а потому я как все упал на землю и попытался расслабиться.

Мы уходили в сторону моря. В этом то и был наш трюк – грузины наверное понимают, кто завалил Басаева, и они явно будет перекрывать границу с Россией. Мы же – выйдем на побережье, в безлюдном месте и там нас будут ждать лодки. Так мы и уйдем.

От того, что я пристрелил Шамиля Басаева – я не испытывал никаких чувств. Ни горести, ни радости, ни облегчения, ни торжества. Во-первых – он был не первым, кого я пристрелил. Во вторых – я знал, что все бесполезно.

Снова – заинтересованные люди выделят деньги, и снова найдутся желающие их освоить, и снова появятся Басаевы, Дудаевы, Радуевы, снова польется кровь, как она в прошлом веке лилась, и в позапрошлом лилась. И будет литься, даже если мы уйдем, сомневающимся – читать историю Древней Руси, раздел «набеги из степи». Против нас – идет война, и идет она уже тысячу лет – все время нашего существования. И будет идти, пока мы существуем.

Так что смерть Басаева мало что изменит. Если бы кто-то спросил меня, стоит ли это делать или нет – я бы ответил что нет. Потому что Басаев был больше заинтересован в том, чтобы сохранить свой статус вожака стаи. А сейчас – смертью старого волка мы открываем дорогу молодым волкам. И каждому – надо будет самоутвердиться.

За счет нас.

Я лежал, закрыв глаза. В ушах шумело…

Ночью – нас заберут. Если все пройдет как надо – ухожу на гражданку, нахрен. Все. Моя последняя гастроль.

Хватит с меня. А пока.

– Подъем. Построились…

* * *

Первым – мы услышали шум моря. Слитный, красивый гул – словно дыхание великана, ровное и могучее. Море было неспокойным и я подумал… придет ли лодка…

– Стоп. Дальше ни шагу…

Что-то мне не нравилось… и вроде все как всегда… и в расчетную точку вышли вовремя. Но все равно – было что-то не то…

– Смотреть и слушать!

Достал приводной маяк… посмотрел на него, как будто не знал, что с ним делать. Потом активировал – и выбросил на мокрый песок…

Теперь только ждать.

– Вертолет! – крикнул кто-то из моих – вертолет справа!

Я прислушался и сам услышал сквозь вздохи волн – ритмичную дробь винтов.

– Уходим! Уходим вправо! Слон, веди!

Несколькими выстрелами я разбил маяк – наверное, он и привлек внимание вертолетного патруля, они как то узнали нашу частоту. Затем – бросился следом за группой…

Секретная станция ЦРУ США 09 июня 2015 года

Почему я, а не они…

Находясь в плену – порой задаешь этот вопрос. Почему я, а не они. Почему я остался в живых, хоть и в плену, а они – нет.

Ответа на этот вопрос нет. По крайней мере – ответа настолько искреннего, чтобы успокоить свою совесть, и чтобы она не поднимала раз за разом этот вопрос – почему я жив, а они нет.

Взяли меня раненым. До этого гоняли меня и группу… по всей Грузии, можно сказать – страна то маленькая. Гнали как волков, от засады к засаде, высаживали десантников, пустили вертолетные патрули и – взяли. Подорваться не успел, да и не знаю… хватило бы у меня духу – нет… не знаю, честно скажу. Вылечили в тюремной больничке, потом перевели в изолятор КГБ. Это раньше был изолятор КГБ, а теперь МБ у них – Министерство безопасности. С тех пор, как «наш» Эдик Шеварднадзе сожрал нашего же Командора, генерала Игоря Георгадзе – в Грузии больше ничего нашего не было. Приход команды Саакашвили, выпускника Киевского института международных отношений к власти был предрешен. И тут Киев… кстати.

Мишина команда – а Миша был президентом, сейчас стал премьером, но власть не потерял – продала Грузию с потрохами и сейчас американцы, обустраиваясь тут с комфортом, приценивались к нашему Кавказу. Я в этой игре был шестеркой, не более – но шестеркой козырной. Возможно, поэтому меня тупо не показали по телевизору – иначе пришлось бы объяснять, что на территории Грузии делал чеченский гражданин Шамиль Басаев, которому находиться на территории Грузии, да ещё и в Панкисском ущелье. А они не хотели это делать.

Допрашивали меня двое следователей. Совершенно невменяемый чеченец в рубашке – как тут говорят – то есть в полицейской форме – постоянно срывался и начинал меня избивать – я даже не знаю, полицейский он на самом деле или нет… хотя может быть что и полицейский в сельской местности. Врывались грузинские конвойные, хватали этого чечена и прекращали избиение – судя по тому, как они с ним обращались, уважения к нему у них не было ни на грош. Второй, молодой, в очках а-ля Гарри Поттер – скрупулезно соблюдал все нормы грузинского УПК и методично изобличал меня в преступлениях против безопасности Грузии. А я – так и не изобличался.

И вот так – день шел за днем, ночь за ночью, они изобличали, а я не изобличался – и чем все это могло закончиться – я не знал.

Изолятор МГБ находился в Тбилиси, и я слышал шум с улицы. На День независимости Грузии – нам всем, сидельцам – разнесли какое-то блюдо… не знаю даже как назвать. Но – вкусно.

Потом – за мной пришли, посадили в автозак и вывезли на аэродром, после чего – вертолетом перебросили на какую-то базу. Скорее всего, дни мои были сочтены – ходили слухи, что Миша научился «латиноамериканскому варианту» – политических противников сажают в военно-транспортный самолет, и на высоте километра три над морем – открывают рампу. То что останется после падения с высоты – доедят рыбы.

Я не был ни удивлен, ни испуган. Все шло к этому. Я знал, на что подписывался и знал, что рано или поздно это произойдет. Это могло бы произойти ещё в Ираке… может, лучше было бы, если бы произошло. Тогда я остался бы героем в памяти людей…