Ривон выкарабкался, словно в самом деле у него была в запасе добрая дюжина жизней, но, видно, весь оставшийся запас он израсходовал, пока валялся на гнилой соломе в обители, где лечили бедняков и бродяг — там его оставили сердобольные торговцы. Лекари решили, что он не жилец, но Ривон все же справился, только прежним уже не стал: кости срослись неправильно, стянутая шрамами кожа внушала ужас окружающим и причиняла непрерывные страдания самому Ривону, а разум его помутился.

Когда Ривон пришел в себя, о страшном пожаре в Сайторе уже перестали говорить. Никто и не предположил, что обожженный калека может что-то знать об этом, а Ривон и рассказать не мог: он почти разучился говорить, а скрюченными пальцами ничего не мог написать. Да и грамотных вокруг было не так уж много, глава же обители не стал бы разбирать каракули полоумного калеки. Спасибо не приказал выгнать на мороз…

Он не знал, что сталось со мной, но старался не думать об этом: ведьма ведь не убила меня у него на глазах, так, может, пощадила и после? И теперь, столько лет спустя, услышав песню чутконосых, узнав, что жива наследница рода Сайтор, Ривон не мог не пуститься в путь: его гнала на перевал безумная надежда — если жива Альена, почему не ожить и Леннар? Ведь он и ее не видел мертвой!

— Вот так история, — протянул Вител, когда стало ясно, что больше мы от Ривона ничего не добьемся.

Я не стала говорить, что это еще не так ужасно. Хуже было бы, если бы Ривон заявил, что мама моя ответила на его чувства! И поди знай, привиделось это ему в горячечном бреду или…

— Но мы были правы, — сказал Чарим. — Все сошлось. Ведьма всем наобещала — и всем самое желанное. Ривону — любимую, князю — перевал, удачу в дом и избавление от проклятия… и ни одного обещания не исполнила!

— Почему же, — тихо сказала я, — исполнила. Соблюла дословно. А что Ривон не смог взять маму — уверена, слова клятвы князю ведьма нашептала! — а сам князь не понял, как нужно со мной обращаться… кто же виноват? Ну а условие о том, что Райгор ничего не должен знать о том, почему на самом деле должен жениться на мне, ведьма явно добавила для надежности. И это слово старый князь тоже сдержал.

— Змеиный клубок какой-то, — мрачно произнес Вител, сверху вниз глядя на съежившегося на земле Ривона. — Что ж… Маску-то забрать, Ленни?

— Я сама, у тебя не выйдет. Только…

— На костре прокалим, ты же говорила, ей ничего не сделается, — правильно понял меня Чарим, глядя, как я осторожно снимаю маску с Ривона, и передернулся. — Брр, ты будто его лицо в руках держишь!

— Да, выглядит не очень, — кивнула я и направилась к костру, держа маску двумя пальцами на отлете.

Бросить ее в огонь оказалось не так-то просто: облик Ривона сходил с металла медленно и будто бы неохотно, и я никак не могла решиться снова сжечь его лицо. Потом все же разжала пальцы, и маска, подняв сноп искр, упала на угли.

Когда я, поддев хворостиной за глазную прорезь, выудила маску из костра, она по-прежнему была ледяной, ничуть не нагрелась и не закоптилась. Черты лиц Ривона стерлись с нее, как не бывало, по-прежнему тускло поблескивал гладкий металл, чуть заметно тронутый тонкой чеканкой морщин.

— Он жив еще? — спросила я, когда мужчины подошли ко мне и уселись греться.

Уже смеркалось, сильно похолодало.

— Жив. То ли спит, то ли обеспамятел от натуги. Мы уж его укутали как смогли, — проворчал Вител, — и чутконосый караулить остался. Заодно и греть будет.

— Ты как, Ленни? — Чарим приобнял меня за плечи.

— В порядке, дядя Чарим, — ответила я. — Нет, правда. Мы же все это знали заранее, Ривон только подтвердил наши догадки и добавил деталей. Но все равно непонятно, что же это за ведьма и где ее искать!

— Сдается мне… — изменившимся голосом произнес Вител, глядя куда-то мне за спину, — сдается мне, ее и искать не придется.

Я резко обернулась: вдалеке, над перекрытой дорогой поднималось багровое зарево.

— Вот, значит, как они завалы расчищают, — пробормотал Чарим, схватившись за усы, потом вскочил и кинулся к лошадям. — Давайте-ка убираться отсюда, пока хоть что-то видно!

— Друг, спроси, что там творится, а то я не докричусь, — попросила я чутконосого, и он коротко взвыл.

Издалека ему ответили несколько голосов, и я внимательно прислушалась.

— Прямо сейчас можно не бежать, — сказала я. — Темнеет, ночью они не рискуют двигаться даже с такой вот подмогой. Чутконосые говорят, чужаки и прежде так делали, просто нам отсюда было не разглядеть.

— Точно, по ночам же горномогучие могут передвигаться! — хлопнул себя по лбу Чарим.

— Да, и они сейчас еще завалы устроят, и понадежнее, слышите грохот? Ведьма там или нет, но если она прежние не смогла мановением руки разметать, то с этими тем более повозится, — ответила я.

Мне очень хотелось в это верить, потому что… потому что деваться отсюда было некуда.

— Может, на тайной тропе спрятаться? — предложил Чарим. — Обратно по ней идти смысла нет, что мы возле Раве забыли? А вот переждать…

— А что толку? Забыл, что там время медленнее идет? Так вот высунешься да и окажешься в самом центре их отряда, — вздохнула я. — Вряд ли они сразу уйдут, будут караулить… Нет, конечно, можно и так сделать, если другого выхода не окажется. Но пока-то путь на ту сторону свободен.

— Ладно, — неохотно согласился он, — переночевать в любом случае придется, потемну мы далеко не уйдем. Эх, а помнится, дорога здесь была лучше любой городской мостовой, а, Вител?

— Еще бы, на нее помои не выливали, как в городе, — проворчал тот, погладив бороду. — И вообще… всячески берегли и выравнивали, так, Ленни?

Я кивнула: что верно, то верно, дорогу всегда содержали в образцовом порядке, даже ночью без факелов можно было проехать, не опасаясь, что лошади будут спотыкаться на каждом шагу. Вот не расширяли ее, хотя возможность была, вполне сознательно, пускай и приходилось терпеть некоторые неудобства. О мудрости этого решения красноречиво говорили высящиеся не так уж далеко от нас груды камней и целые скалы. Широкую дорогу не получилось бы перекрыть вот так запросто.

Ужинали в молчании, потом улеглись спать, не став дежурить: подошли несколько чутконосых и устроились вокруг нас, а охраны надежнее нечего было и желать.

Мужчины давно уже похрапывали, а у меня сна не было ни в одном глазу. А что проку лежать и смотреть на звезды? Они слишком далеко, ничего не могут подсказать…

Я встала и потихоньку пошла в ту сторону, где стоял когда-то Сайтор. Туда, где мы оставили Ривона. Мне вовсе не хотелось его видеть, но думать о том, что он, быть может, замерзает сейчас на холодных камнях, было неприятно. А еще никак не получалось уложить в голове, что тот Ривон, которого я помнила, веселый, сильный, на все руки мастер, и этот калека — один и тот же человек. Предатель.