– Добивай их, комиссар, не давай опомниться. — И, не выдержав боли, попросил: — Налейте водки, что ли.

– Последняя атака, — сказал Слобода. — Ефимов, начинаем через четверть часа. Бери на себя правый фланг. Парфенов будет рядом со мной. Славка, кто из разведчиков в строю остался?

– Юркевич Паша, Ступников Андрюха, ну, еще двое-трое.

– Бери вот этих, — показал Слобода на адъютанта и остальных приближенных покойного комбрига Юшина. Они, как сироты теперь, курят под обрывом, не знают что делать.

Адъютант, в блестящей портупее, фуражке с «крабом», встрепенулся, хотел что-то сказать, но промолчал. Маленький старшина, ниже его по должности и званию, уже показывал направление.

– Перебежками вперед. Если выйду из строя, меня заменит Юркевич. И не давай, Паша, этим штабным героям залечь. Если что, стреляй на месте.

И снова адъютант оскорбленно дернул головой. Навстречу уже свистели пули, взвод перебежками двигался вперед. Адъютант покойного Юшина, помедлив, пристроился в задних рядах. Кто-то из моряков подтолкнул его в спину:

– А ну, не волынь. Шире шаг!

Как знал Славка, что назначил себе замену. Он успел пробежать десяток шагов, когда грудь прожгло сильным ударом, а вместо неба перед глазами оказалась каменистая земля.

Сейнер с ранеными шел к Большой земле уже больше суток. Мешала сильная встречная волна. Маша очнулась, просила пить, повторяла:

– Слава, ты где… помоги. Не хочу умирать.

И тянулась руками к одеревеневшему телу Степана Маркина. Командир «Онеги» умер ночью. Санитары наконец догадались отнести тело в сторону и сделали Маше еще один укол морфина.

Она заснула и не слышала, как заглох двигатель, а сейнер раскачивается на волнах, удерживаемый рулем. Маша умерла, когда подступал поздний октябрьский рассвет. Двигатель ремонтировали долго, почти весь день.

Капитан сейнера, спустившись вниз, посмотрел, как сильная качка перекатывает мертвые тела, втянул носом тяжелый трупный воздух и запах гниющих ран. Кто-то из пожилых раненых посоветовал ему:

– Четверо за ночь умерли. Похорони ты их, Андреич, в море, как положено. Им и нам легче будет.

Трупы вынесли на палубу, боцман принес четыре больших холщовых мешка. Моряки со снятыми бескозырками столпились вокруг. Пулеметчик застыл возле «максима», всматриваясь в облачное небо. В такую погоду немцы летают редко, разве что авиаразведчики. Бомбы они, как правило, не берут. Но для деревянного сейнера достаточно точной очереди 20-миллиметровой пушки или двух-трех пулеметов. Одна надежда на старый пулемет.

Тем временем тела по одному спустили по наклонной доске за борт. Последней была Маша Воробьева. Капитан трижды выстрелил вверх из нагана и снял фуражку.

– Там вам спокойнее будет. А мы дойдем до базы или нет — неизвестно.

Госпиталь расположен в небольшом северном городке Мезень. Это третий госпиталь, в который перебрасывают за зиму главстаршину Вячеслава Фатеева. Сорок километров до Белого моря, а чуть севернее — Полярный круг.

Городок — деревянный, с двухэтажными, почерневшими от сырости домами. Подворья крыты тесом, а тротуар на центральной улице вымощен деревянными плахами.

Весна приходит сюда позже, но все же приходит. В один из первых теплых дней Славка вышел на прогулку. Сил хватило одолеть полсотни шагов и опуститься на лавочку. Хорошо дышалось прохладным весенним воздухом.

Отощал, осунулся Славка после пяти месяцев госпиталей и нескольких операций. Но самое тяжкое осталось позади. Когда отказывало пробитое легкое, задыхался, вскакивал с койки и, хрипя, жадно пытался дышать. Когда медсестры не давали спать ночами, боясь, что он не проснется, — большинство тяжелых умирают ночью.

Пережил смерть Маши Воробьевой, так и не узнав, что она была от него беременна. А кто знали об этом, Фатееву ничего не сказали. Ни к чему еще сильнее бередить раны.

Дошли до Мезени несколько писем от матери. Совсем сполз в овраг их ветхий домишко. Укрепляли его, забивая куски труб и всякие железяки. До возвращения Славки авось простоит. От Ольги, соседской девушки, привет. Надо ей тоже написать.

Пришло письмо от Николая Слободы и Антона Парфенова. Обоих наградили орденами Красного Знамени. Где-то бродит представление на главстаршину Фатеева. Наверное, затерялось, пока переводили из госпиталя в госпиталь, ну да бог с ним. Может, дойдет когда-нибудь.

Из «Онеги» мало кто остался. Уцелевших моряков свели в штурмовой взвод, а командиром назначили Антона Парфенова. Николай Слобода теперь замполит батальона и носит капитанские звездочки. Пишет, что послали запрос на Славку, если он, конечно, не против. Со своими веселее служить.

На крыльцо вышла санитарка и громко позвала обедать. Соседи по лавочке не спеша поднялись, позвали Фатеева:

– Пошли. Сегодня борщ и макароны по-флотски. Отъедайся, если к своим дружкам вернуться хочешь.

– Пошли, — отозвался Славка, поднимаясь с лавочки.