моя статья. Только я её в чистовом варианте еще не читал. Предлагаю после обеда взять по журналу и в спокойной обстановке прочесть, кому интересно.

— Миша, а мне ты черновик не показывал.

— Вера, он никому не показывал, хотел сюрприз сделать. Он даже перепечатывал статью набело сам в школе. Не хотел, чтоб раньше времени кто-то её увидел. Думаю, у него были резоны.

— Да просто мне захотелось, чтоб мои знакомые увидели не кишки и скелет, а готовое произведение. Статью с иллюстрациями в финальной версии. Честно сказать, я сам не читал релиз.

— Что не читал?

— Чистовик. Текст после его утверждения редактором.

— Ага. Тогда моем руки и за стол. А ты, Миша переодевайся в домашнее. Поедим, потом откроем бандероль и будем знакомиться с релизом. И вообще с журналом.

Я не сопротивлялся, у самого было желание потянуть этот сладкий момент случившегося маленького чуда — публикации моей статьи в центральной прессе. Очередной статьи'.

16 марта 1982 г

«Почему-то охладел к дневнику… Неужто звезду словил? Мол, и так теперь прямая дорога в МГУ на факультет журналистики? Там с распростертыми объятиями ждут вчерашних школьников с периферии, да? так что вся моя история с дневником как литературным продуктом теперь не так актуальна. С другой стороны, дело не в том, что дневник поступить поможет, он просто как гантели для прокачки мозгов и шлифовки стиля».

Надо уже признаться самому себе — мой авторский стиль, стиль успешной акулы пера Дмитрия Лихарева конкретно сейчас не будет востребован по причине своей скандальности и непривычной резкости. В эти времена даже слово «задница» неприемлемо, не говоря уже о свойственной мне агрессии по любому поводу. С таким накалом страстей сейчас разрешено писать только про американскую военщину и израильских агрессоров, оставивших без крова мирных арабов.

'Но это всё лирика в стиле Омара Хайяма, на самом деле не так важно, какие чувства я испытываю, важнее, какие цели я преследую. Да. Цели, если разобраться, делятся на две группы. К одним мы стремимся, другие поражаем. Моя цель на сегодня, вернее на обозримый отрезок времени — поступить на журфак. И здесь такой тонкий момент есть, можно попытаться ворваться в уже упомянутый мною МГУ, а можно попробовать поступить в какой-то другой университет. Факультеты журналистики есть только в государственных университетах во всяких Свердловсках, Минсках, Киевах и прочих больших городах Союза ССР. Везде большие конкурсы, но условия поступления кажутся более адекватными в сравнении с Москвой. Так что опять надо думать и решать. Или я рано начал дергаться?

«Так что там со статьёй?» — спросил бы гипотетический читатель моего дневника, если бы он был (вряд ли я покажу этот текст кому-нибудь, кроме главреда при приеме на работу, и то только в случае крайней нужды). Надо вам, открывайте мартовский номер за восемьдесят второй год и читайте! Хотя да, предисловие редактора получилось забавное.

'Молодой высокий мужчина стоял на Петровке, нервно сжимая в руке черную пластмассовую пластину и чертыхался вслух:

— Проклятый мобильник не ловит совсем!

— Товарищ, у вас какие-то проблемы? Могу я вам помочь?

— Да телефон не ловит! Вообще, ни телефонную сеть не находит, ни информационную. — И странный молодой человек почему-то показал мне кусок пластмассы.

— Можете воспользоваться моим телефоном.

— О, здорово! Дайте! — И он протянул ко мне руку.

— Извините, мой телефон в редакции, на столе стоит.

— А мобильного аппарата нет?

Мне осталось только развести руками и вторично предложить ему пройти в здание. Странный гражданин, пока пытался куда-то дозвониться, не переставал сыпать странными вопросами, наводящими на удивительную догадку всех, сидящих в кабинете. Перед нами сидел или гость из будущего, или самый талантливый мистификатор, какого только можно представить. Еще через полчаса, угостившись чаем с печеньем, гость смог обстоятельно и внятно рассказать, какой он, этот мир не очень далекого, но будущего. Всего-то сорок лет тому вперед…'

Прикольно, да? Вместо того, чтоб тупо напечатать мою статью, редакция забабахала подводку в стиле телевизионной передачи «Этот фантастический мир». Ну и ладно. Кстати, нормально вышло. И с картинками тоже хорошо у художника получилось. Мне по секрету тогда еще пояснили — художник, он тоже человек, ему надо не только оклад получать в журнале, но и гонорар какой-никакой иметь. А если всяк автор будет сам иллюстрации мутить к статьям, то помрет штатный оформитель с голоду. Зачахнет журнал без него. Вот такой нужный человек чуть не остался без куска масла по моей прихоти. Стоп, а моё-то масло где? С какого перепугу бандероль доехала раньше, чем перевод? Надо сбегать на почту, поискать. Самое смешное, что я и сам не знаю, сколько мне полагается авторского вознаграждения. Но если судить по размеру статьи после правок и секвестирования — немало'.

Вчера между уроками один экземпляр журнала отнес в школу и вручил нашему директору. Понятное дело, что его можно будет купить или взять у того, кто выписывает. Но в наш Прозябанск периодика попадает небыстро, и плевать, что Москва недалеко. Я как-то посчитал, что если бы почта из Москвы к нам носили пешком, то примерно столько же бы потребовалось времени на доставку. С учетом остановок на сон и приём пищи. Короче, обещал — выполнил!

— Здрасьте, Олег Александрович! Можно войти?

— Корчагин, вот почему ты приходишь всегда с таким видом?

— С каким?

— Да с таким! Точно ты не к грозному директору пришёл, вольному карать и миловать, а просто к своему знакомому? Что, совсем не боишься? — Нашелся, понимаешь, дракон Бойся-Бой из мультика. И что ему ответить на это, чтоб не обидеть?

— Так это, товарищ директор…

— Что «это»?

— Еще государь-император Петр Алексеевич учил, что в присутствии начальства вид следует иметь лихой и придурковатый! А соплежуев никто не любит.

— Ха, рассмешил, да. Корчагин, ты вообще никого не боишься? Не отвечай, я и так вижу. Чего пришел-то?

— Как обещал, вот вам журнальчик,