Стычка с Робертом де Монтгомери привела его в такую ярость, что он так и не смог заснуть. Ему даже не удавалось понять, что именно взбесило его больше всего. Тот факт, что он так и не получил ответа на свой вопрос, или же способность Роберта легко манипулировать им, заставляя терять контроль над собой? Но прежде всего он жутко злился на самого себя за то, что едва не поддался желанию заставить герцога проглотить свои слова, рискуя тем самым провести остаток дней в тюрьме. Физическое нападение на герцога Французского королевства должно иметь под собой очень серьезные основания. Разумеется, в намерения нормандской гадюки как раз и входило толкнуть его на нечто подобное, и Роберт едва не преуспел по всем статьям. По крайней мере, мысль подстеречь его на выходе из «Вавилона» оказалась удачной, позволив подтвердить то, что Танкред уже подозревал: герцог желает погубить его.

Вот уже четверть часа Танкред методично обшаривал все помещение, но ни одна деталь не привлекла его внимания. Напрасно он открывал шкафы, поднимал стопы белья, перетряхивал корзины – ничего подозрительного не всплыло из окружающей полутьмы. К тому же все его мысли занимал образ ухмыляющегося герцога Нормандского, словно витая перед его глазами и накладываясь на все, куда бы он ни посмотрел.

Значит, эта змея ищет моей погибели. У герцога, разумеется, много врагов, включая самого Танкреда. Но почему моя персона приобрела в его глазах такое значение?

Обычная месть за обиду, нанесенную в дни молодости? Политический расчет, целящий в его дядю Боэмунда? Стратегия, направленная на ослабление его семьи в территориальном споре, который они так давно ведут? Или же все дело в его принадлежности к ордену Храма? По правде говоря, причин хватает. Как бы то ни было, если сегодняшнее унижение послужит мне уроком, я навсегда запомню, что нельзя недооценивать герцога, пожурил он себя.

Танкред уже несколько минут оглаживал перегородки кончиками пальцев, как вдруг ощутил странную неровность в глубине шва. Заинтригованный, он посветил фонариком, приложив его к поверхности стены, чтобы стал виден возможный перепад плоскостей. Ничего подобного не было. Он снова поискал неровность в шве, просунул туда указательный палец и резко нажал. Послышался щелчок, и часть панели внезапно отошла, бесшумно развернувшись вокруг собственной оси и открыв погруженный во тьму узкий коридор.

Мгновенно насторожившись, Танкред достал служебный пистолет и снял его с предохранителя.

Не забыв заблокировать панель кучей стоящих рядом пластиковых корзин с бельем, чтобы не оказаться взаперти, он двинулся по проходу и медленно прошел метров пятнадцать, прислушиваясь к малейшему шуму. Коридор заканчивался обыкновенной дверью. Он приложил к ней ухо. Полная тишина. Стараясь действовать как можно незаметнее, он осторожно повернул ручку. По ту сторону обнаружилась небольшая полутемная комната, слабо освещенная экраном включенного терминала.

Чтобы, войдя, не оказаться слишком заметной мишенью, Танкред прыгнул в центр комнаты, упал на колени и стремительно обернулся, наставив пистолет на пространство позади двери. Никого. Тогда он приступил к осмотру места.

Оно было задумано как крошечная квартирка спартанского вида. Почти никакой мебели, крошечный санузел, множество ящиков с армейскими пайками, которые вообще не портились. Обитатель этого жилища явно старался покидать его как можно реже. Койка была той же модели, что у любого из пассажиров, способная обеспечить все фазы ускорения, торможения и холодного сна. Оглядывая комнату, Танкред заметил в углу большой параллелепипед, накрытый черной простыней.

По-прежнему сжимая оружие, он подошел ближе. Медленно приподнял ткань и увидел гладкий хромированный металлический блок с черным кругом наверху. Черт подери, гомеостатический ящик! Хотя ему самому прежде не приходилось сталкиваться с подобным оборудованием, он знал, что такие кубы открываются, только если человек, под которого они были запечатаны, прикладывает руку к кругу, чтобы их отпереть. Никакого другого способа добраться до содержимого не существует, даже с самыми продвинутыми техническими средствами. Кроме как, конечно, разрушить ящик, а в этом случае его содержимое автоматически уничтожается вместе с ним.

Пораженный, он провел рукой по острым граням куба, как вдруг что-то вспыхнуло у него в голове.

Он понял, что должен уйти. Немедленно!

Пройдя многолетнюю особую подготовку метавоинов, Танкред развил в себе особое чувство, что-то вроде внутреннего сигнала тревоги, которое позволяло иногда почувствовать неотвратимую опасность. Долгие часы, которые он провел в кессонах ментального внушения, бесконечно повторяя сложные мантры, давали ему в определенных ситуациях преимущество в несколько десятых долей секунды по сравнению с реакцией обычного человека. Несколько десятых – вроде бы пустяк, но иногда этого хватает, чтобы спасти вам жизнь. А тут его внутренний сигнал тревоги надрывался: Вали отсюда!

Не теряя ни мгновения, он снова накинул черную простыню на гомеостатический ящик, вышел из комнаты, закрыл дверь и так быстро, как только позволяла осторожность, двинулся обратно. Он едва не забыл сдвинуть обратно корзины, блокирующие дверь с внешней стороны, потом метнулся за коробки с воротничками от рубашек – как раз когда в соседнем помещении послышался легкий шум. Панель возвращалась на место куда медленнее, чем Танкред ожидал. Время, пока она закрывалась, показалось вечностью, а финальный щелчок – оглушительным. В этот момент в помещение кто-то зашел.

У Танкреда не было времени выбрать позицию, дающую нормальный обзор. И все же он рассмотрел остановившуюся на пороге фигуру. Невозможно было понять, заподозрил что-либо вошедший или нет. Он был высок и одет в грубую черную монашескую рясу с накинутым на голову капюшоном. В помещении и так было маловато света, но ряса, казалось, поглощала и ту малость, которая добиралась до нее, делая того, на ком была надета, почти невидимым – если не знать, что он там. Танкреду были знакомы технические ткани такого рода, но он никогда еще не слышал, чтобы из них шили подобную одежду.

Человек, не производя ни малейшего шума, сдвинулся с места, словно скользя над полом, потом остановился перед закрывшейся несколькими секундами раньше панелью. Плавным движением он привел в действие механизм и уже переступил порог, как вдруг замер и развернулся лицом к складу.

И тогда случилось нечто необычайное. Танкред испытал страх.

Танкред никогда не чувствовал страха. И дело тут не в мужестве или чести и не в безрассудстве или подсознании. Просто это было фактом. Он мог бояться за людей, которых любил, но никогда – за себя. Он этим не гордился, поскольку считал свою особенность врожденным физическим свойством, которое он лично ничем особенным не заслужил. Как свой рост или цвет глаз. Природа сотворила его неспособным на это чувство[62].

Однако в тот момент, когда человек, вообще не отражавший света, повернулся к нему, он ощутил, что его захлестнула волна страха, словно все тело внезапно окунули в холодную стоячую воду. По лбу покатились капли пота, Танкред затаил дыхание, стараясь стать как можно незаметнее. Черная ряса сделала шаг внутрь помещения, как раз к штабелю коробок с воротничками, и ужас достиг предела – то есть дошел до того, что Танкреда охватило внезапное и неодолимое желание вскочить и кинуться бежать со всех ног. И тут он понял.