Могу еще упомянуть о практических выводах, которые сделал один немецкий ученый, начитавшись катренов. Он советует всем заранее планировать свое будущее, потому что после две тысячи пятнадцатого года уже невозможно будет воспользоваться социальным страхованием, пенсией по старости или рентой.

– Почему? – удивилась Полина.

– Потому что после грядущей катастрофы банковский счет перестанет существовать, а социальная структура не сможет функционировать без людей, которые бы ее поддерживали.

– Куда же денутся люди?

– Не догадываетесь? Хорошо, я объясню. Нострадамус дает подсказку в том же письме к своему сыну Цезарю. В порыве отцовского откровения у него вырываются небольшие фрагменты тайного знания, как бы он ни хотел предать его забвению. Нострадамус предсказывает, что грянет вселенский переворот, но прежде мир пострадает от потопов и войн. И это будет длиться до тех пор, пока не погибнет все. С неба будет падать огонь и горящие камни в таком количестве, что нельзя будет оставаться на одном месте. Он пишет: «Ныне же, сын мой, расчеты, вдохновленные божественным озарением, указывают на то, что меч смерти уже приближается к нам в виде мирового поветрия войны, самой ужасной из всех на протяжении поколений…»

Думаю, что люди, обладающие политической и финансовой властью, дорого заплатили бы за то, чтобы получить подробное предсказание грядущих событий. Никогда нельзя быть уверенным, что все пойдет по заранее выверенному сценарию. Ведь в конечном итоге речь идет о том, как в постоянно меняющемся мире сохранять и преумножать колоссальные материальные блага и власть.

Бекешев снял очки и посмотрел сначала на Дуло, потом на Полину.

– Не слишком-то утешительная перспектива, не правда ли? Невольно проникаешься мудростью Спасителя, который сказал: «Не ваше дело знать времена и сроки». Напрашивается вопрос: если грянет всемирный конфликт или, не дай бог, Третья мировая, что будет потом? Что нас ждет – конец света или пресловутый золотой век? – Дмитрий Андреевич вздохнул. – Ответа пока нет. Остается только догадываться, что же там, последнем предсказании великого Нострадамуса.

Полина ворочалась в постели, балансируя между сном и явью. Печальные воспоминания нахлынули на нее, когда и без того было тяжко.

Она и теперь помнила Михаила, хотя понимала, что никогда не любила его по-настоящему. В отношениях с ним ее привлекало другое – то, что было следствием большого жизненного опыта: его забота, страсть, интеллект. И будь он молод или слишком хорош собой, это не затмило бы других его неоспоримых достоинств.

Жесткость и превосходство Михаила принимались ею как данность. Но в последние годы в нем произошли изменения к лучшему. С теми, кого любил, он сделался великодушным и снисходительным.

Существовал узкий круг людей, которым было дозволено видеть его таким. Иногда в этот избранный круг попадали особи, которые не только не относились к категории порядочных, но и не относились к категории просто людей.

Таким был Вадим Бурдов.

Михаила убили холодной декабрьской ночью. Все было кончено – вот ключевые слова, которые характеризовали то, что случилось. Полина осталась единственной хозяйкой табачной империи и потенциальной претенденткой на роль следующей жертвы. Это было продолжением той «игры», которую затеял Бурдов. Покушение на ее добродетель было меньшим из тех зол, на которые он решился.

Руководствуясь детективным правилом номер один – убил тот, кому это выгодно, Полина ни минуты не сомневалась в том, что убийство Михаила было задумано и спланировано Бурдовым. Вскоре ее подозрения подтвердились: он стал ключевой фигурой в совете директоров.

Бурдов умело дирижировал ситуацией и скоро устроил так, что Полину обвинили в убийстве ее любовника. Она понимала: ей не выбраться из ловушки, в которой она оказалась. Даже если случится чудо и она останется на свободе, смертельный круг все равно замкнется. Рано или поздно Полина отправится туда, где уже пребывал Михаил.

Однако, вопреки ожиданиям, события начали развиваться непредсказуемо. В расследовании дела вдруг произошел сбой, и Полина отделалась легким испугом. «Легкий испуг» обошелся ей в то, чем она владела. Отдавая собственность Бурдову, она сохраняла свою жизнь…

– Вставай.

Полина вздрогнула и открыла глаза: у кровати стоял Сергей Дуло.

– С ума сошел?

– Сейчас я уйду, и ты пожалеешь, – он направился к двери. – Жду внизу, у машины.

– Куда поедем?

– На монастырское кладбище.

Полина мгновенно вскочила с постели. Одевшись, выбежала в коридор и бросилась к лестнице.

Во дворе, у машины, ее ждали Сергей Дуло и Филиппов. Все быстро расселись по местам.

Из сторожки, поеживаясь от холода, вышел мужчина. Открыл ворота и распахнул створки в стороны.

– Это кто? Новый охранник? – спросила Полина.

– Нет, шофер Дмитрия Андреевича, – ответил Филиппов.

– Ах да, я видела его вечером…

Ехали молча. Каждый думал о том, что им предстоит тяжелая, жуткая работа. Полина с большим трудом представляла, как ее можно выполнить технически.

В Прилуцке, который остался на холме слева, не было ни огня. Свернув с большака, машина подъехала к кладбищу и остановилась. Сергей Дуло вышел, открыл багажник. Вытащил две лопаты, большой китайский фонарь, лом и кирку. Кроме того, там оставались две связки дров, топор и большая канистра.

– А это зачем? – Полина стучала зубами от страха, а не от того, что ей было холодно.

– Солярка… Земля – она твердая… – сказал Дуло и потащил инструменты к могиле.

Филиппов вцепился в канистру и, вытянув ее из багажника, направился следом. Ему, как и Полине, было не по себе.

Через минуту Сергей вернулся за дровами.

– Тебе лучше остаться здесь. Когда будет готово, мы позовем…

Полина, легко согласившись, влезла в автомобиль. Откинула спинку сиденья и закрыла глаза, пытаясь представить себе, что находится в каком-то другом, безопасном месте. Воображение не срабатывало и все время возвращало ее к одной и той же картинке: мужчины достают гроб, открывают крышку…

«А что, если в могиле кто-то есть?» От одной такой мысли можно было сойти с ума.

Верна ли ее догадка? Правильно ли она расшифровала те знаки, которые оставила ей мать?

Дуло сказал, что земля твердая, значит, чтобы отрыть гроб, потребуется не один час. Ей вдруг захотелось, чтобы земля была еще тверже и чтобы момент истины не наступил никогда…

«Малодушная! Это была моя идея, и мне за нее отвечать».

– Пойдем, поможешь… – Сергей открыл дверцу и выжидающе посмотрел на Полину.

«Ну, вот и все», – подумала она и вгляделась в его лицо, страшась распознать упрек или нечто, похожее на осуждение.