– Что происходит? При чем здесь Виссарион Иосифович?

– А при чем Николай Троицкий? – Сергей Дуло твердо смотрел Бекешеву в глаза. – При чем ваша жена?

– Неужели только для того, чтобы отыскать библиотеку?

– Или заполучить рукопись, о которой мы с вами говорили.

– Чтобы действовать так продуманно и не прекращать поисков на протяжении столетий, необходимо соответствующее финансирование, нужна заинтересованность, которая не прекращается во времени, а только усиливается и крепнет… – Бекешев встал, подошел к буфету, достал коньяк и налил одному себе. – Теперь я начинаю верить… Это действительно мощная и хорошо организованная сила, тайное общество служителей дьявола.

– Думаю, нам пора. – Дуло затушил сигарету и сложил документы, лежавшие на столе, в стопку.

Бекешев пошел в прихожую. Надев куртку, он наклонился, что-то отыскивая.

– Таисия Титовна… – позвал он и осекся. Выпрямился и, постояв несколько мгновений, недоуменно прошептал: – Как я теперь без нее?..

В Москву поехали на джипе Полины. За рулем сидел Сергей Дуло, рядом с ним – Бекешев. Полина, как всегда, села сзади. Им предстоял полуторачасовой путь.

– Единственное место, где может быть Игорь, – в нашей московской квартире, – сказал Дмитрий Андреевич.

– А где находится ваша квартира? – спросил Дуло.

– Недалеко от Ленинской библиотеки, рядом с Домом Пашкова.

Мужчины надолго замолчали.

Услышав о Доме Пашкова, Полина вспомнила лекцию, с которой началась ее увлеченность историей. Именно тогда ученица выпускного класса Полина Свирская приняла решение поступать на исторический факультет.

Лекцию читал университетский профессор Виссарион Иосифович Терещенко. По своему обыкновению старик расхаживал в маленьком промежутке между кафедрой и первым рядом аудитории. Он был худеньким и подвижным, его лицо беспрестанно меняло выражение. Неизменными оставались только живые глаза и непредсказуемый, по-мальчишески дерзкий ход мыслей.

– «На закате солнца высоко над городом на каменной террасе одного из самых красивых зданий в Москве, здания, построенного около полутораста лет назад, находились двое: Воланд и Азазелло. Они не были видны снизу, с улицы, так как их закрывала от ненужных взоров балюстрада с гипсовыми вазами и гипсовыми цветами. Но им город был виден почти до самых краев.

Воланд сидел на складном табурете, одетый в черную свою сутану. Его длинная широкая шпага была воткнута между двумя рассевшимися плитами террасы вертикально, так что получились солнечные часы. Тень шпаги медленно и неуклонно удлинялась, подползая к черным туфлям на ногах сатаны. Положив острый подбородок на кулак, скорчившись на табурете и поджав одну ногу под себя, Воланд не отрываясь смотрел на необъятное сборище дворцов, гигантских домов и маленьких, обреченных на слом лачуг».

Полина помнила: именно этим отрывком из романа Булгакова «Мастер и Маргарита» начал Виссарион Иосифович свой рассказ о Доме Пашкова:

– Этот волшебный по красоте дворец стоит на вершине Ваганьковского холма, что напротив Кремля, неподалеку от Большого Каменного моста. Его парадные, украшенные лепниной ворота выходят на Староваганьковский переулок. На Моховую улицу обращен четырехколонный портик с великолепными вазами и цветами из гипса. Главная отличительная особенность дворца, то, что запоминается сразу и навсегда, – круглая беседка-бельведер, которая венчает здание и благодаря которой кажется, что оно парит над Москвой.

Это высокомерное сооружение претендует на первенство, но уступает лишь Кремлю, да и то на условиях сохранения за собой второго по значению места. Дом был построен по заказу отставного офицера Пашкова, сына денщика Петра I. Автор проекта неизвестен, однако принято считать, что им был Баженов. Во время пожара тысяча восемьсот двенадцатого года дворец сильно горел, но после был восстановлен, поскольку и тогда являлся гордостью Первопрестольной. В его стенах располагались Дворянский институт, гимназия, Румянцевский музей и Ленинская библиотека. Как видите – заурядная судьба…

Профессор загадочно улыбнулся.

– Но дело в том, что Ваганьковский холм, на котором стоит дворец, – одно из самых таинственных мест в Москве. И нет ничего удивительного, что, по Булгакову, именно оттуда, с террасы Дома Пашкова, смотрел на Москву сатана. До постройки Дома Пашкова на Ваганьковском холме располагались различные резиденции, а в тысяча пятьсот шестьдесят седьмом здесь поселился Иван Грозный со своими опричниками. По преданию, сюда вели тайные подземные ходы из подворья Малюты Скуратова и из самого Кремля.

Наверняка многие из подземных сооружений ныне разрушены, но многие сохранились. Так, например, в сорок первом году, во время бомбардировок Москвы, немецкая бомба упала вблизи дворца, обнажив сводчатую белокаменную галерею, ведущую к месту, где раньше находился Опричный двор. Еще одно открытие сделали строители Метростроя при сооружении станции «Библиотека имени Ленина». Они наткнулись на старинную подземную галерею. К сожалению, археологов туда не пустили. Фрагменты другой галереи открылись при раскопках во дворе Дома Пашкова. Там, на глубине восьми метров, обнаружили ход, по которому, возможно, хаживали Скуратов, и Иван Грозный.

Самое потрясающее подземное сооружение на территории Дома Пашкова было найдено совсем недавно – белокаменный колодец диаметром пять метров! Сначала учеными была предложена гипотеза, что гигантский колодец, глубина которого составляет двадцать пять метров, снабжал водой многочисленные фонтаны. Но после расчистки его от земли и мусора выяснилось – он совершенно сухой. К тому же на его стенах остались следы от винтовой лестницы. Тут же было выдвинуто другое предположение: сооружение представляет собой не что иное, как вход в подземные системы древней Москвы, а дно колодца является своеобразной развилкой, перекрестком подземных дорог. Возможно, одна из них ведет к тайнику, где хранится легендарная библиотека Ивана Грозного…

Закрыв глаза, Полина постаралась представить профессора таким, каким он был при жизни: любопытным, легко удивляющимся, готовым в любой момент встретиться с тайной или же сделать собственное открытие.

– Самое прекрасное, что выпадает на нашу долю, это тайна, – говоря эти слова, профессор на ходу протирал очки. – Именно она лежит в основе того чувства, из которого вырастают искусства и науки. Тот, кому неведомо удивление, – тот мертв, и глаза его потухли. Это не я сказал. Нашелся человек поумней. – Виссарион Иосифович улыбался. – Это сказал Альберт Эйнштейн.

В тот момент профессор и сам был похож на великого физика на той его фотографии, где он по-хулигански показывает язык…

Прильнув к стеклу, Полина смотрела на мелькавшие за стеклом деревья.

«Как быстро заканчивается все лучшее в жизни, – думала она. – Я больше никогда его не увижу, не встречусь, не поговорю…»

Так, один за другим из ее жизни уходили самые дорогие люди.

– Где ваши окна? – спросил Дуло, оглядывая фасад старинного здания.