– Она живет на острове Джерси. Вместе с остальными Шихэнами, – добавил Джеймс, как мне показалось, с горькой обидой. – Если честно, Марго с Элизабет никогда по-настоящему не ладили. – И он выдавил из себя жалкий смешок.

– Как же так? – Я не могла удержаться от того, чтобы не сунуть свой нос в отношения матери и дочери.

– Элизабет была свободолюбивой и немного богемной, – объяснил Джеймс все с той же вымученной усмешкой. – Она не жила так, как остальные Шихэны, и определенно не принимала их образ жизни и принципы. Вся семья погружена в дела трастовых компаний, офшорную финансовую деятельность и светские мероприятия. Элизабет сильно отличалась от трех своих братьев. Все они заняты в семейном бизнесе. По сути, они все и есть семейный бизнес.

– Похоже, Элизабет была по-настоящему сильной женщиной, – заметила я. Всегда восхищалась теми, кто твердо отстаивает то, во что верит. Но Джеймс был настроен реалистично, практично и откровенно. А честность восхищает меня в человеке больше всего.

– Вы собираетесь оставить флот, чтобы заботиться о мальчиках? – задала я, как теперь понимаю, особенно глупый вопрос. Но тогда я этого не знала.

– Я не брошу свою работу, – безапелляционно заявил он. – Мне нужно подумать, как заботиться о детях в то время, пока я буду вдали от дома. Это непросто.

– Но вы, несомненно, хотите оставить мальчиков? – Самые разнообразные мысли замелькали в моем сознании. А вдруг он хочет, чтобы детей усыновили? Или собирается найти няню, которая будет постоянно жить здесь? Возможно, отдаст мальчиков в школу-интернат, когда они немного подрастут?

– Разумеется, я хочу их оставить. Только не знаю, как все это устроить. – Судя по всему, Джеймс и понятия не имел о том, как нанять няню или помощницу по хозяйству, как получить хоть какую-нибудь помощь по дому.

– Элизабет была необыкновенной, – добавил Джеймс. – Она занималась всем.

Этому человеку явно требовалась помощь, только не та, которую я могла оказать как специалист.

– Я могу связать вас с некоторыми агентствами, обладающими хорошей репутацией, – предложила я. – Там вы сможете подобрать няню с проживанием. Это будет нелегко, но вы обязательно кого-нибудь найдете, я в этом уверена.

– От души надеюсь, что так и будет, – ответил Джеймс, и я решила не обращать внимания на то, что его рука скользнула по столу, опустившись на мою ладонь. Джеймс просто не осознавал, что делает.

Через три месяца я переехала к нему. Не прошло и года, как мы поженились.

Я живу здесь чуть больше недели, и сегодня утром снова явилась уборщица. Такие старые дома, как этот, кажется, задыхаются от пыли, и раз в несколько дней Джен приходит сюда, чтобы навести порядок. Сегодня мы первый раз по-настоящему поболтали с ней, в первый раз она на время отставила пылесос и ведро, полное аэрозолей с бытовой химией.

– Я хорошо знала Элизабет, – рассказывает Джен, застегивая на пуговицы свою кофту.

– Она была совсем не похожа на Клаудию, – признается уборщица из-за молочной пены своего капучино. Я наконец-то научилась пользоваться кофеваркой. – Представить себе невозможно, что один и тот же мужчина выбрал их себе в жены.

Ушки у меня на макушке. Я почти ничего не знаю об Элизабет, кроме той скудной информации, что удалось раздобыть в ходе моей «шпионской операции» в кабинете Джеймса. В сущности, я не нашла ничего из того, что хотела. Я выяснила лишь то, что Элизабет была первой женой Джеймса и родной матерью близнецов.

– Элизабет отличалась от всей своей семьи, это уж точно, – одобрительно хихикает Джен. – Она до беспамятства обожала Джеймса. Любила его безумно и сникала как минимум на две недели, когда он уезжал на учения. Элизабет отвлекалась от переживаний, с головой уходя в работу, и могла вбегать в автобус, шедший до ее офиса, чуть ли не босиком. Она работала адвокатом, – добавляет Джен с гордостью, словно Элизабет была ее собственной дочерью. – Боролась за права родителей, чьих детей похитили родственники. Только представьте себе: один человек украл своих дочерей и увез их в Оман! Его английская жена никогда больше не увидела бы девочек, если бы не Элизабет. У нее были прекрасные наряды. Яркие и причудливые, как она сама. – И домработница осушает чашку кофе.

Я потрясена тем, что Джен рассказывает мне это. Внезапно ощущаю в себе порыв броситься на защиту Клаудии, словно ей требуется вся помощь, которую только можно получить, чтобы выдержать конкуренцию с колоритными воспоминаниями об Элизабет.

– Да, и еще стоит принять во внимание деньги, – замечает Джен.

По тому, как уборщица встает из-за стола, мне становится понятно: она знает, что должна работать, но не может противостоять искушению поведать мне еще об одной стороне жизни семьи или пересказать пару сплетен.

– Семья Элизабет необычайно богата. У них больше денег, чем кто-то вроде вас или меня может себе представить. Даже в самых смелых фантазиях, – подчеркивает уборщица. – Дело в том, что Элизабет, похоже, не хотела ни гроша этих денег. Ей были не по душе все эти их банковские операции, трастовые фонды и всякие делишки, которые прокручиваются в этих… как их… в налоговых портах.

– В гаванях, – поправляю я. – Вы хотели сказать «в налоговых гаванях».

– Что бы это ни было, она… – Джен помедлила и задумалась, прислонившись к шлангу пылесоса. – Элизабет была чище этого. Ей была ненавистна сама мысль о том, чтобы жить за счет денег, заработанных нечестным путем или полученных каким-нибудь другим непорядочным образом. Иногда она выполняла свою работу бесплатно – для матерей, которые не могли себе позволить оплату ее услуг. – Джен кратко, но многозначительно кивнула. – Между нами говоря, мне кажется, что у Джеймса в глазах так и стояли значки фунтов, когда он женился на Элизабет. Он потратил уйму времени, пытаясь наладить отношения между ней и ее семьей – особенно ее братьями. Джеймс им нравился, они одобряли его службу на флоте и политические убеждения. Но… ох, ладно, мне пора! Я не могу болтать тут весь день. – Она взяла пылесос и добавила: – Их разделяла огромная пропасть, это – другой мир, хотя я вам этого не говорила.

– Конечно, не говорили, – меланхолично подтверждаю я.

– Просто разные миры, – напевает она и собирается уходить, но передумывает. – Элизабет всегда давала мне рождественскую премию, правда.

Джен наклоняется к пылесосу.

– Двести фунтов наличными, – шепчет она, лукаво кивая. – А от Клаудии – ничего подобного, представляете? Только коробка конфет «Кволити-стрит» и дешевая открытка!

Я не собираюсь задерживаться здесь до Рождества, чтобы узнать, какими же подарками, если таковые вообще предполагаются, одарит меня Клаудия. Задолго до этого времени меня уже здесь не будет. Я пытаюсь гнать от себя мысли о том кошмаре, который оставлю после себя, об этом уничтожающем напоминании о моем присутствии в доме Морган-Браун.

– Она ведь скоро родит, не так ли? – спрашиваю я, желая точно выяснить, что известно Джен о сроке Клаудии.