Пригодное место для схватки подсказал Белый Медведь. Тот самый, что приезжал в составе посольства. Он был одним из немногих, кто относился к североамериканцам с нескрываемой ненавистью и даже был готов принять кое-какие приемы у объявившихся союзников. Включая подобие организации. Но, увы, тут его никто не поддержал.

Муравьев побывал на рекогносцировке, и местность ему понравилась.

– Смотри, довольно ровная степь дает возможность действовать кавалерии, – поучал он племянника. – Но с левого фланга мы прикрыты речкой, и здесь обойти нас невозможно. А с правого холмы позволят нам загодя скрытно отправить туда отряд, дабы действовать не фронтально. Если враг попадется на уловку и попробует подойти поближе, будут все шансы не просто зависнуть у него на фланге, но и выйти в тыл. При должном натиске мы можем вообще захватить неприятеля врасплох и нанести ему решительное поражение. Но, надеюсь, непосредственно до боя не дойдет.

Андрей взглянул на дядю, безмолвно вопрошая: почему? Есть враг, следовательно, его надо уничтожить. Пороховой дым, решительная атака, кавалерийская сеча… Даже пушки, которые необходимо захватить. Захват же стреляющей батареи – это верный Георгий. Мечта всех офицеров, а уж получить его в чине подпоручика…

– Повторяю еще раз, – прекрасно понял порыв племянника полковник. Даже тон его стал скучным, мол, давно надо понимать простейшие вещи. – Политика нашего Императора носит исключительно миролюбивый характер и направлена на сохранение сложившегося порядка. Не только в Европе, но и в Азии, и в Америке. Интересы России не требуют приращения территорий, коих без того достаточно. Поднимать оружие первым Государь не стал, даже когда полчища Наполеона стояли у наших границ. Тем более нет смысла воевать с Североамериканскими Штатами. Да, у нас имеется ряд разногласий, однако это не повод для открытия военных действий. Между тем уничтожение подразделения чужой армии может стать поводом для кампании. Отсюда наша главная задача – сделать так, чтобы вторгшиеся на территорию союзников войска были отражены, но и баталии при сем не произошло.

– Но нападение…

– Мы заключили договор, чтобы защищать, а не карать. Наша цель – сделать так, чтобы случившееся больше никогда не повторилось. И постараться избежать войны между странами – если таковое возможно и не уронит чести нашего знамени.

Подпоручик вздохнул. Он понимал – не дело субалтерна и даже полковника устраивать войны. Хотя, разумеется, хотелось совершить подвиги на поле чести.

Есть такие слова – субординация и дисциплина. И над ними – лишь политика Императора. И никуда от них не деться…

Крайний запад Великих Равнин

Следы уходящего врага нашли сразу. Они были еще сравнительно свежими, вчерашними. Да и какими еще?

– Туда они пошли, – с уверенностью произнес Бычехвостов, показывая направление рукой.

Коренной житель Великих Равнин, он ориентировался на них лучше всех. А уж следы читал – позавидуешь.

Хорошо, не в сторону лагеря. Но как знать? Насколько понимали тактику кочевых индейцев казаки, налетевшие всадники наверняка принадлежали какому-то более крупному отряду. Расположились где-то на стоянку да и разбросали мелкие партии по окрестностям. И теперь налетчики просто возвращались к основным силам. На некоторое время. Оставить там добычу, отвезти туда убитых и раненых… А вот куда они пойдут дальше – все сразу или по частям? И сколько их гуляет по степи в данный момент?

Не увидишь и не узнаешь.

Двигались в полной готовности. Врага можно ненавидеть, но нельзя недооценивать. Индейцы Равнин были детьми прерий, чувствовали себя здесь как дома, да собственно, домом им прерии и являлись. Значит, в любом месте может ждать засада. Скрыться, подкрасться, внезапно налететь – это же основные умения любого охотника и вольного воина.

Вряд ли налетчики затаятся в ближайших окрестностях и будут терпеливо ждать, не попадет ли еще кто в их сети, но береженого Бог бережет.

Двух уже потеряли. Хватит. Но Африкана хоть предали земле, как полагается христианам, а Кюхельбекер вообще пропал, словно никогда не появлялся на свете.

Всматривались, старались определить, не прячется ли кто за каждым из холмов или в каком распадке, держали оружие под рукой да еще все время сверялись, правильно ли едут? Потерять след настолько легко…

В душах перемешалось все. И стремление отомстить за погибшего приятеля, и боль от утраты, и желание узнать, что же случилось с барином, и тревога за оставшихся в лагере.

Если бы каким-либо фантастическим образом можно было узнавать, что происходит вдали!

И чего почти не было – страха. В меру, в коей он вообще свойственен любому живому существу, да. Но не больше. Зачем бояться раньше времени? В равных силах врага всегда можно одолеть, в превосходных – обхитрить, а порою – запугать. В крайнем случае, казаки не видели ничего зазорного в бегстве.

Старики в станице, ходившие в походы с самим Суворовым, любили повторять казачатам фразу своего кумира: «Врагов не считают, их бьют».

Еще найти бы их для начала, врагов этих!

Пограничье, ничейная земля

Вопреки всему Кюхля все еще был жив. Еще там, на берегу, на его глазах один из индейцев спешился, склонился над телом убитого казака, а спустя какие-то мгновения гордо выпрямился и вздел вверх руку с зажатыми в ней волосами.

От такой картины бывшему лицеисту стало дурно. Ему доводилось смотреть смерти в глаза, точнее – в дуло на нескольких дуэлях, но то была честная, благородная смерть, а не свежевание остывающего тела.

Находясь в Русской Америке второй год, Кюхля кое-что знал о здешней истории и местных нравах. Благо, в этой сфере он был довольно любознательным, а в канцелярии Наместника имелись кое-какие записи и переводы книг по исчезнувшим местным цивилизациям. А там, в числе прочего, поминались жертвоприношения, буквально гекатомбы из захваченных в плен врагов, а порою – просто из собственных подданных. Им вырывали сердца какими-то каменными ножами, и кровь потоками лилась по склонам пирамид. Но то было давно, и отнюдь не в северных землях.

Значит, рабство?

Опять-таки, ничего о рабстве на Равнинах слышать не доводилось. Вильгельм читал отчеты, а в них подчеркивалось: мужчин при набеге, как правило, убивали и лишь женщин и детей забирали с собой.

Кожу на голове вдруг словно сжало в предчувствии расставания с привычным местонахождением.

Скальп! Вот что проделали с несчастным Африканом! Порою плохо быть начитанным. Знающему еще страшнее, чем костенеющему в невежестве.

Или прежде убьют? В разных бумагах говорилось, будто скальпирование применяется индейцами весьма редко. И вроде – ни слова о проделывании такой процедуры на живых людях.

Потом всякие догадки и предположения ушли. Болела ушибленная голова, ныли связанные руки и ноги, мутило, тошнило и уже хотелось одного – пусть убьют, но сейчас. Сколько можно куда-то везти, словно барана? Он – благородный человек, поэт, и тут…