— Полина… — мешкает отец. Удивленным он не выглядит и даже не хмурится.

На секунду мне кажется, что все хорошо. Он смирился и отпустил ситуацию. Вот-вот возьмет и поздравит меня. А может, и правда приедет в ЗАГС? Я купила очень красивое платье, которое сидит на мне изумительно.

— Нам нужно серьезно поговорить, Поля, — говорит отец, смотрит мне в глаза.

Миндалевидное тело в моей голове почему-то решает, что я в опасности. Иначе зачем включается вегетативная система, разгоняя сердце до боли в ребрах? Понимание процессов не дает мне возможности ими управлять, поэтому я хочу прекратить происходящее как можно скорее.

Облизываю пересохшие губы. Бросаю взгляд на сестру, та смотрит в тарелку. Глаза на меня не поднимает.

Нина достала из шкафа кастрюли и громко бренчит ими.

— Что случилось, пап? У тебя что-то со здоровьем?

— Нет, тут все в порядке. Я же говорил, что вы зря развели панику.

— Папа! — укоризненно встревает Мия. — Ничего не в порядке! — Сестра будто в отчаянии. — Ты не съездил на обследование, как обещал нам с Настей.

— Цыц, — шикает отец. — Не до этого сейчас, сама понимаешь. Уладим дела, потом съезжу.

— Да что происходит-то? Папа? Мия?

— Арсений, — говорит сестра. — Он нарыл информацию на отца. И угрожает передать ее в полицию, если мы лишим его родительских прав.

— Так не лишайте.

— Поля! Это очень важно, ты что!

— Мало того, что меня могут посадить, так еще и бизнес накроется. Мы можем потерять деньги, — сообщает отец.

— Много? — спрашиваю.

Папа кивает. Он слегка покраснел, мне непривычно видеть его растерянным.

— И что делать? — начинаю нервничать. — Должен же быть какой-то выход. Нельзя же просто сидеть и ждать полиции.

— Нам может помочь дядя Вова Гурьев, у него есть необходимые связи, — говорит отец.

— Прекрасно! Пусть поможет, мы в долгу не останемся.

— Дело в том, Поля, что наши с ним отношения сильно испортились после того, как ты предпочла его сыну врача.

Я моргаю.

— Вы-то при чем? Это только мое и Пашкино дело, — мне становится смешно, хотя улыбка получается нервной. — Между нами никогда ничего не было, мы просто друзья. Хах, пап, это же Пашка! Просто Пашка!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Мы всегда хотели поженить вас.

— Это детские приколы! Пашка уже, и как звать меня, забыл, мы не виделись столько времени!

— А ты бы позвонила ему и спросила, может, и не забыл. От доброты душевной нам Гурьев не поможет, слишком опасное дело. А вот семье жены сына — запросто. Ты ведь знаешь, какое важное значение для Гурьевых имеет семья. Скоро у Пашкиной сестры родится ребенок, ты бы могла стать крестной.

— Мия тоже может стать крестной, — говорю я, мои глаза бегают.

— Я предлагаю использовать эту возможность, чтобы вернуться в семью, — говорит отец. — Полина, нам нужна твоя помощь. Ты погуляла, пожила свободной жизнью. Заметь, никто тебе не мешал. Но настало время вернуться. Поля, допускаю, что я ошибался и Ветров — неплохой парень. Но сколько таких вокруг?

— Да нет, пап, он мой единственный.

— Поля, я хочу, чтобы ты знала, — говорит Мия, всхлипнув. Судя по всему, ей ужасно неудобно. — Ты вовсе не обязана так поступать. Отказываться от любви к Илье ради меня и Нины. И пойму, если ты откажешь. Честное слово, я пойму и никогда тебе слова не скажу. — Она берет на руки ребенка и прижимает к себе.

Они втроем смотрят на меня, а я не знаю, что ответить. В комнате становится слишком душно, кислород резко закончился. Мне надо на улицу. Там воздух.

Мой стресс совершенно неконтролируемый.

Полина

Барсуковы все же вознамерились подпортить мне праздник своим визитом, хотя я и отменила их приглашения.

«В ресторан мы не приедем, но ЗАГС не пропустим», — написала утром Настя.

«Поля, все будет хорошо. Мы просто постоим в сторонке», — добавила Мия.

«Окей», — ответила я.

Сегодня двадцать третье сентября, ровно в час дня мы с Ильей поженимся.

Если мой жених, конечно, сумеет оторваться от своих обожаемых пациентов и все же вырвется на полчаса в ЗАГС!

Хожу по комнате, злюсь.

Отлично помню слова его матери о том, что у Ильи сложная, но горячо любимая работа. И он пока не научился оставлять ее в стенах больницы. Тащит за собой домой. В личную жизнь. Крутит в голове, обдумывает. Он продолжает сочувствовать пациентам, и, если помочь не получается, его настроение падает на самое дно. Там и валяется, пока не проходит время.

Я, конечно, всегда стараюсь его поддержать, разделить печаль. Побыть рядом, отвлечь.

Но не сегодня! Через три часа я должна выйти за него замуж, и это пусть меня поддерживают и уговаривают! Потому что мой жених, вы не поверите, все еще в госпитале!

И это притом, что с позавчерашнего дня он в отпуске.

Илья отдежурил всю ночь, должен был к девяти вернуться домой. Но уже десять, и он не отвечает на телефон.

В одиннадцать меня натуральным образом потряхивает. Он не перезванивает, сообщения остаются непрочитанными.

Без пятнадцати двенадцать мне каким-то чудом удается дозвониться до Жени, медсестры из военного госпиталя, с которой он работает. Она отвечает, что Илья все еще на экстренной операции, которая затянулась.

Я села и расплакалась.

Потому что очень сильно хотелось замуж. Я плакала и понимала, что все равно его прощу и все равно буду с ним. Что он такой, какой есть. Что, если он выберет меня и пациент от этого пострадает, то мы оба себе не простим. Там дело жизни и смерти, а тут, подумаешь, свадьба какая-то.

Я громко всхлипнула, расправила подол белого платья на коленях.

Мы давно живем как муж и жена, это просто роспись. Формальность. Но… я ведь уже полностью одета. Платье, чулки, прическа… Гости собрались. А макияж испортился.