все что давала всплывающая справка, что это «часть каменного медальона», будто я сам не вижу. Ну весил он не много, так что кинул в инвентарь потом разберусь, главное до обжитых мест добраться, а еще лучше в императорскую библиотеку, ох мечты-мечты.

Свитком же на деле оказалась странная инструкция, ну это я ее так обозвал. Все дело в том, что там совершенно не было текста, а только пошаговые картинки, как в современных инструкциях. И судя по тому, что там было нарисовано, она показывала, как активировать алтарь в центре храма, а не чем другим постамент быть не мог.

Сложного там ничего не было, но ритуал требовал минимум двоих участников, по крайней мере, как активировать в одно лицо там не было показано. Нужно же было встать вокруг алтаря и надрезав левую ладонь капнуть немного крови в чашу, а далее следовало всем участникам ритуала взяться за руки. Ну почти как при хороводе, только правой рукой следовало взяться за свою левую, а уже левой взяться за правую руку другого участника. Причем минимум было двое, а вот максимум, как-то не ограничивался, ну только, наверное, размерами самого храма.

Собственно, на этом и все, никаких песен и плясок. Но вот к чему точно это может привести мне так и не удалось растолковать. Сложно по одним только картинкам понят, что должен означать темный круг с парой вопросов и каким-то темным зверем в конце. Хотя все на этом свитке было сделано темными цветами, а точнее выжжено, как тавро на коровках.

Ладно догоню своих друзей вместе подумаем, что это может означать, а сейчас спрятав все найденное в инвентаре отправился к ближайшему пролому в стене. Солнце достаточно низко опустилось и теперь отбрасываемые разными предметами тени достаточны большие, чтобы я мог в них спрятаться.

*0*0*

Найти этих обалдуев, по-другому и назвать их язык не поворачивается, было не сложно. Знаете, сложно не заметить, две спрятавшиеся, за тонкими деревцами, задницы. Причем если взрослых Дим в латах был ещё более-менее незаметным, то вот Грют. Его зеленая жопа, не желала стоять тихо, он постоянно переминался с ноги на ногу и чесался, во всех местах до которых мог дотянуться.

— Знаешь что я подумал Грют, — произнес я спрыгивая с ветки соседнего дерева, когда мне надоело за ними наблюдать, — помыть тебя надо.

— Не надо меня мыть, — тот дернулся ещё только когда я начал говорить, — гоблины не переносят воду, это мешает нашему развитию.

— «Ты теперь постоянно будешь прикрываться этим своим развитием? — спросил его я, но не дожидаясь ответа продолжил, — ты конечно ври, но не завирайся, я тут почитал по вам справку, и про воду там ничего сказано не было».

— Ну не надо меня купать, — начал уже просто канючить он, — я воды боюсь.

— Ты прям как средневековый европеец, — покачал я головой, — те тоже купаться боялись, говорили, что это грех большой.

— Вот-вот, — утирая рукавом сопли причитал он, — правильно они говорили, грех это большой.

— Угу, говорили, — покачивая головой, говорил ехидно я, — пока дохнуть пачками не стали из-за чумы и других болячек.

— Как дохнуть, — икнул гоблин.

— Молча, — но немного подумал изменил свое решение, — хотя знаешь, наверное, все-таки громко, медленно гнить это все-таки больно, а когда тебя ещё и заживо сжигают при это, вдвойне неприятно.

— Я не хочу гнить, — заплакал он.

— Ладно, — прервал наш монолог паладин, — хватит его пугать старыми историями, но искупаться тебе и прям стоит, а то чешешься ты и правда, как прокаженный.

— Я не больной, — ещё сильнее начал плакать он, — не надо меня сжигать, так уж и быть я искупаюсь.

— Вот и договорились, — и хотел было уже отправиться дальше, как заметил, что понурый гоблин куда-то направился, — Грют, а ты куда?

— Как куда? — удивился тот, — к речке купаться.

— А откуда ты знаешь где речка? — удивился не только я, но и паладин.

— Так водой несет, — и громко втянув воздух носом, да так что там сопли загремели, — вон оттуда водой тянет.

— «Ну пойдем посмотрим», — произнес паладин.

Идти было относительно не далеко, всего полчаса, неспешным шагом, но как показала практика, у нашего гоблина очень чуткий нюх. И действительно в том направлении, куда мы и направились нашлась небольшая речушка, буквально в несколько шагов шириной. Её можно спокойно перейти, не замочив даже ног, но в паре мест, вода вымыла почву и образовали природные затоны. Вот в один такой паладин и кинул гоблина, так как смелости самому в неё зайти у него просто не хватало.

О как он кричал, просил спасти его и не дать загубить молодую душу. Только вот мы то знали, что глубина, где он барахтался, стараясь не утонуть, была максимум по колено, ну а нашему гоблину почти по пояс. И стоило ему прекратить верещать, как он и сам это понял. После чего начал второй круг, ох как он ругался на паладина.

Но на все это мы с паладином смотрели и смеялись. Как только гоблин успокоился и собрался вылезать, мы с паладином одновременно сказали, «Это что и все?». После чего паладин залез к себе в сумку и достал мыльный корень, и передал его гоблину, сказав, что не выпустит его, пока тот, как следует не помоется.

Гоблин ворчал себе под нос, но исправно мылился и хоть с трепетом, но опускался в воду, смывая с себя было и грязь. А мы с паладином смотрели на ту муть, что уносила вода. Её было столько, что мы просто диву давались, откуда её столько может быть на таком маленьком гоблине.

«Странно», протянул наш маленький зеленый друг, стоило ему выйти из заметно потемневшего ручья, и втянуть носом воздух.

«Что странного», спросил его Дим.

«Да мой нюх что-то странно работать начал», сказал он и поскреб когтями себе макушку.

«И чего с ним не так», спросил его уже я.

«Да вон там», сказал он и показал пальцем, «метров через пятьдесят, а может и чуть дальше есть что-то съедобное, и оно живое».

«И чего тут странного», удивился Дим, мы и раньше замечали, что наш маленький зеленый друг очень хорошо умеет обонять.

«Раньше», произнес он и хлюпнув носом и вытерев его рукой продолжил, «раньше так далеко я унюхать не мог, да и определить живое это или нет не мог».

«А ну тут ничего странного нет», отмахнулся я от него рукой, «просто раньше твою нюх забивала твоя собственная вонь вот и все, а теперь, когда от тебя не несет, твой нюх развернулся на полную катушку, и на