— Не сопротивляйся, душенька. Ты сейчас беззащитнее слепого котенка, — елейным голосом посоветовала садистка. — А вы успокойтесь! — гаркнула, немного остудив пыл выродков. По крайней мере, лапать они меня перестали. — Еще успеете порезвиться. А пока выйдите! Мне необходимо потолковать с маркизой по душам.

Разочарованию верзил не было предела. Но делать нечего, пришлось повиноваться. Напоследок раздев меня догола взглядами, разбойники ушли. Дрожащими непослушными пальцами я попыталась поправить разорванное кружево нижней сорочки, чтобы хоть как-то прикрыть грудь. Забившись в угол, исподлобья следила за сумасшедшей стервой. Вот Опаль подобрала с пола мое платье из темного муслина и хорошенько его стряхнула.

— Мужланы, — покачала головой. — Даже с таким пустяковым заданием, как аккуратно раздеть, не могут справиться. А ведь я им хорошо плачу.

— Ты хоть понимаешь, что с тобой станет, когда Моран узнает о моем исчезновении? — Каждое слово давалось с трудом, язык заплетался.

— Думаешь, узнает? — издевательски покосилась на меня злодейка. — Кучер твой точно ничего никому не скажет. Мои мальчики о нем позаботились. А маркиза де Шалон вскоре вернется домой, целая и невредимая.

— Что ты с ним сделала? — Сейчас я жалела, что не дала Опаль сгореть тогда на пикнике. И так опрометчиво не воспользовалась шансом на дуэли. Следовало вытолкнуть белобрысую тварь на поле и позволить голему превратить ее в лепешку.

— О слуге беспокоишься? — хмыкнула д’Альбре. — Не о том тебе следует думать, милочка. Лучше бы спросила, как я, находясь в здравом уме, тебя отпущу.

Не знаю, что там касательно ума, а вот с психикой у нее точно непорядок.

Ее светлости явно хотелось, чтобы я проявила любопытство. Так и не дождавшись ответной реакции, герцогиня, споро избавляясь от корсажа, лукаво проговорила:

— Все очень просто: домой к стражу отправится другая маркиза. А ты, душенька, останешься здесь. Мои мальчики от тебя в восторге. Видела, сколько похоти читалось в их взглядах? Они с удовольствием с тобой порезвятся. Незабываемая выйдет ночка. И очень долгая.

Меня затрясло. От страха, ярости, отвращения.

— Кстати, мне эта ночь тоже запомнится, — игриво улыбнулась герцогиня и перешагнула через облако перламутровой ткани, бывшее ее туалетом. — Ты же не против, если домой к твоему мужу поеду я?

— Так не терпится быть им придушенной?

— Моран, конечно, в постели горяч и страстен, но чтоб душить… — изобразила удивление жеманница. — Разве так он поступает с тобой на брачном ложе?

— Опаль, что бы ты ни задумала, добром это не кончится, — собрав в кулак всю свою волю, с усилием выдавила из себя. — Моран много раз тебя прощал. Больше не будет. Приблизишься к нему, и страж тебя уничтожит.

— Ошибаешься, душенька, — продолжала сюсюкать со мной д’Альбре, чем еще больше бесила. — Я бы не отважилась на столь рискованную авантюру, если бы не была уверена в успехе. Чем-то ты зацепила Морана, хоть и непонятно, чем именно. А значит, единственный способ подобраться к стражу и усыпить его бдительность, — это на время стать тобой. Правда, чудесная идея? — расплылась в ликующей улыбке ведьма.

— Ты сумасшедшая, — пораженно прошептала я, глядя на исходящую весельем и ядом девушку.

— Скорее находчивая и хитрая, — польстила самой себе герцогиня. — Демоны наделены очень необычной способностью: во время охоты они способны принимать любой облик. Я вот тоже решила немного поохотиться. Спасибо одному мудрому человеку, неплохо изучившему демоническую природу. Он-то и надоумил меня провернуть этот маленький фокус с превращением. Приготовил особое зелье. Не хватает только одного, последнего ингредиента, благодаря которому я на время стану маркизой де Шалон. — Взяв со стола, на котором догорал огарок сальной свечи, стилет с витой рукоятью и чеканный кубок, герцогиня приблизилась ко мне.

Я желала ее испепелить, придушить, проткнуть тем самым кинжалом, что сейчас был нацелен на меня. Но мечте этой не суждено было сбыться. Только и сумела, что вяло отмахнуться, и тут же рука, будто не моя, оказалась сжата ледяными пальцами этой безумной.

— Лучше расслабься. Может, будет не так больно. — С этими словами герцогиня безжалостно полоснула по моей ладони острым лезвием.

Кожу словно опалило огнем. Он продолжал жечь мне руку, пока Опаль наполняла кровью серебряный сосуд.

— Ну вот, осталось смешать ее с тем самым снадобьем, что приготовил для меня лекарь, и ты сможешь напоследок полюбоваться собой со стороны. Не правда ли, незабываемый опыт?

— Надеюсь, ты отравишься моей кровью!

— О нет, дорогуша, отравлюсь этой ночью не я, а твой любимый. Но всему свое время.

Плеснув в кубок из небольшого пузырька немного жидкости, по виду смахивающей на чернила, Опаль шумно выдохнула, должно быть, мысленно пожелала себе удачи, и опустилась на край узкой кровати, такой же скрипучей, как и деревянные полы.

— Лекарь предупредил, что будет больно. Но чего не сделаешь, чтобы наказать неверного возлюбленного. — Сказав это, девушка решительно опрокинула в себя все содержимое кубка.

В следующее мгновение Опаль опрокинулась навзничь. Застонала, выгнувшись, словно одержимая, которой овладел демон, и продолжала стонать, содрогаясь в конвульсиях.

Надежда, что благодаря колдовскому пойлу на одну черную душу в Вальхейме станет меньше, погасла, даже не успев как следует засиять. Вскоре дымка, окутавшая герцогиню, рассеялась. И когда д’Альбре бесшумно соскользнула с постели, вместо сероглазой блондинки я увидела… зеленоглазую себя.

Было такое ощущение, что смотрюсь в зеркало. Что это не Опаль, а я сошла с ума и что мой воспаленный мозг терзают страшные видения.

— Судя по тому, как ты на меня пялишься, эффект превзошел все ожидания, — довольно захихикала моя копия и взяла ручное зеркальце, оставленное на столе. — А теперь начнется самое интересное.

Налюбовавшись лицом, которое ей не принадлежало, Опаль положила зеркало обратно, чтобы вооружиться очередным флакончиком, и принялась неторопливо, явно растягивая удовольствие, наносить на руки, шею, декольте жидкость с едва уловимым цветочным запахом.

— Признаюсь, я соскучилась по ласкам моего стража. Сегодня ночью, пока с тобой будет забавляться это зверье, я буду нежиться в объятиях маркиза. Он будет меня целовать. Здесь, здесь и здесь, — легким касанием пальцев обозначила те места, куда только что нанесла по прозрачной капле. — А утром, когда яд, который его светлость соберет губами с моего тела, начнет действовать и Моран будет корчиться в предсмертных муках, я буду рядом. Составлю ему компанию в последние минуты жизни, займу преинтереснейшим рассказом о бедняжке Александрин, над которой жестоко надругались Уго и Огюстен, эти похотливые животные, после чего безжалостно перерезали ей горло. В общем, сделаю все возможное, чтобы стражу было не скучно умирать.

К этому моменту я уже была ни жива ни мертва от ужаса. Сидела, словно заледенев, не способная вымолвить ни слова. Глаза застилали слезы, оставлявшие на щеках мокрые дорожки.