глоток воздуха мог ее спасти, но не успела ничего объяснить, потому что ее прервал звонок в дверь. Насмерть перепугалась, выкрикнула: «Вернулся Глебов!» Опрометью забегала по комнате, не зная, какое принять решение. Если сейчас сказать Глебову про ее розыгрыш, то что будет с Костей?.. Глебов наверняка докопается, что Костя угнал машину. А если скрыть, то очень нехорошо, очень нехорошо — ведь Глебов будет думать, что он отец Кости — разве можно так жестоко? С другой стороны, выхода нет. Костика судьба дороже. А если открыться пока только Косте? Чтобы он не привыкал к мысли, что у него есть отец. Этого никак нельзя допускать, нельзя! Привыкнет к отцу, а его на самом деле нет. Будет страдать, ожесточится. Да, да, надо все-все выложить Косте, будь что будет, лучше сразу, не затягивая, а Глебову потом, потом, после суда, когда все уладится, когда пройдет время… Вот только плохо, что тогда Косте придется всю дорогу притворяться перед Глебовым, а он это ненавидел больше всего на свете! Всегда ей орал: «Все вы притворщики!» Еще маленьким, в пятом классе, поднял бунт: «Все вы притворщики! Родители и учителя!» Директору крикнул — из-за этого пришлось переходить в другую школу. Нет, он не согласится притворяться. Она услышала: Костя открыл дверь — и бросилась к зеркалу, чтобы привести себя хоть немного в порядок, но в зеркале она ничего не увидела; вот говорят: «Смотрела невидящими глазами», так и Лиза смотрела на себя и не видела собственного лица.

А Костя был рад, что вернулся Глебов. Он хотел продолжения встречи… с отцом. Так быстро привык и назвал Глебова про себя отцом. Открыл дверь, и приветливая улыбка тут же сползла с его лица — перед ним стоял приземистый, широкоплечий мужчина лет сорока. Лицо у него было обветренное, лоб закрывала старая жеваная кепка, сдвинутая вперед, из-под нее торчал короткий мясистый нос. Костя узнал его сразу — это был Судаков, шофер той самой проклятой машины. Про него Костя вообще забыл. Неужели что-нибудь пронюхал?

— Не признаешь, Костюха? — Судаков дружелюбно оттеснил его крепким плечом, вошел в прихожую.

— Почему же… узнал. — Костя попятился. — Проходите.

Судаков сбросил куртку, снял давно не чищенные ботинки, кепку и, мягко ступая в носках, прошел в комнату. Увидел притаившуюся Лизу, поздоровался.

Лиза кивком ответила, она еще не могла прийти в себя, ожидая Глебова.

— Мать, познакомься… — Костя выразительно посмотрел на Лизу. — Это шофер… тот самый, Судаков.

— Кто? — Глаза Лизы, и до того загнанные, в страхе округлились.

— Ты, я вижу, забыла… — Костя боялся, как бы Лиза не проговорилась. — Ну, помнишь, я тебе рассказывал? Меня подвез какой-то левак…

— А-а, вспомнила! — необычно громко спохватилась Лиза, словно проснулась от глубокого сна. — Прекрасно помню этот случай. — Она держалась из последних сил. — Садитесь…

Судаков скользнул взглядом по столу с едой, по привычке отметил возвышающуюся бутылку и сел на кончик стула.

— Хотите шампанского? — Лиза перехватила его взгляд, налила бокал до краев. Ей хотелось ему угодить. — Выпейте.

— Спасибо. — Судаков смущенно кашлянул в кулак.

— Ну что вы, — уговаривала Лиза; она поняла: если Судаков выпьет, с ним будет легче, — выпейте. А потом поговорим. Вы же поговорить пришли?

Судаков утвердительно кивнул, но ответил твердо:

— Вина не употребляю.

— Ну, кто вам поверит, — кокетливо рассмеялась Лиза. — Такой крепкий мужчина. А шампанское — женский напиток. Легкий, приятный. Усталость как рукой снимет. И я с вами за компанию. А то одной скучно. — Она метнулась к столу.

— Мать, остановись. Ты же слышала, человеку нельзя. — Костя взял бокал из руки Судакова и поставил обратно на стол.

Лиза устало опустилась на тахту, глядя куда-то в сторону.

Судаков облегченно вздохнул:

— Да я бы с большим уважением… Но за рулем.

— Значит, машину отремонтировали? — обрадовался Костя.

— Как же… отремонтировали, — сказал Судаков. — Она прогорела насквозь… Выбросили на свалку. Теперь готовят оформление, чтобы списать ее. А кто ответит?.. За чей счет? Вот вопрос из вопросов. На меня хотят повесить.

— Что «повесить»? — не поняла Лиза.

— Материальную ответственность — вот что. Кто-то должен платить за государственное имущество. А я кругом виноватый. На меня и повесят за милую душу. Преступление называется: халатное отношение к работе. Так что, если угонщика не отыщут… — Он тяжело вздохнул.

Помолчали. Вроде бы говорить больше было не о чем, а Судаков не уходил.

— Меня, понимаешь, Костюха, в суд вызвали. — Он всем корпусом повернулся к Лизе. — Не удивляетесь, что я его Костюхой зову?

— Удивляюсь, — слабо улыбнулась Лиза.

«Вот, оказывается, почему он явился, — подумал Костя и сразу насторожился. — Хитрит, выведывает, а клеит под простака. Как бы мать что-нибудь не сморозила. „Крыша“ не сработает… и привет». Он сел рядом с нею и надавил своим плечом на ее. Лиза оглянулась, поняла беспокойство сына, взяла под руку, чтобы он понял: она в контакте. Ах, как он был ей мил в эту минуту, и как ей было жалко его и себя.

— У меня младший братенок тоже Костя, — открыл свою тайну Судаков. — Так я его Костюхой прозвал… Ну и вашего тоже… по привычке.

Лизу эта откровенность тронула, она посмотрела на Судакова с симпатией.

«Бьет на слезу», — подумал Костя и снова выразительно нажал Лизе на плечо.

— Так вот, Костюха, прямо скажу. Жена сегодня ночью посоветовала: «Ты, — говорит, — зайди к Зотикову, узнай, вызывали ли его?» Ну, я и пришел.

— Вызывали, — ответил Костя.

— Значит, ты был у Глебова?

— У него.

— Ну и как он тебе показался?

— Я слышала про него — неплохой человек, — на всякий случай ответила Лиза, опередив Костю.

— Нормальный, — подхватил Костя и вдруг подмигнул Лизе.

Та даже вздрогнула и подумала: «Да, далеко мы заехали, дорогой Костик, права была баба Аня — выбираться будет непросто».

— А меня он обеспокоил, — признался Судаков. — Недоверчивый. Глазами стрижет. Ты приметил, какие у него глаза — душу выворачивают наизнанку. Плохо, говорит, вы, Судаков, выполняете свои обязанности. Ушли, бросили машину с включенным двигателем, можно сказать, создали для преступника наилучшие условия. Так ведь, отвечаю, мороз был под сорок, схватит мотор, не заведешь. На это он, конечно, ничего не ответил, а сказал, что я пройду по делу за халатность. Спасибо скажите, говорит, что мы вас не привлекаем как соучастника. Вот повернул! Поэтому, думаю, плакали мои денежки. А у меня двое пацанов. Сколько лет выплачивать… Так что ты моя последняя надежда, Костюха, выручай.

— А что я могу? — испуганно удивился Костя.

И Лиза метнула тревожный взгляд на Судакова.

— Многое можешь. Ходишь, например, и глазами зыркаешь по сторонам, — продолжал Судаков. — А