Лахлан начал ласкать грудь ладонями. Вскоре соски набухли и превратились в твердые, до боли напряженные вершинки. Горячие губы сомкнулись вокруг одной из них и начали дразнить, будоражить. Эмили вскрикнула и выгнулась, стараясь оказаться как можно ближе. Не прекращая до боли острой ласки, Лахлан занялся и второй вершинкой: начал гладить и теребить ее чуткими, всезнающими пальцами. Из закрытых глаз Эмили просочились счастливые слезы.

Ноги сами собой раздвинулись, требуя близости. Эмили начала тереться о мужественную силу, с которой отчаянно хотела слиться, но все же так и не смогла сбросить счастливое и мучительное напряжение. Помочь могло лишь самое интимное прикосновение – такое, как вчера вечером в большом зале. Потеряв рассудок от наслаждения, она гневно потребовала спасения.

Лахлан выпустил изо рта сосок и засмеялся – чувственно, хрипло, почти дьявольски. Но Эмили не ощутила ни тени страха. Предвкушение еще большего счастья заполнило душу.

Рука Лахлана скользнула в заветное место и вдруг замерла.

– Я буду ласкать тебя там, где просишь, радость моя, но только иначе – не так, как вчера.

Губы быстро пробежали по телу и остановились лишь в тот миг, когда лицо оказалось между ног. Эмили не ведала ни тени смущения; лишь стонами и криками требовала счастья. Лахлан бережно раздвинул набухшие складки и припал к таинственному источнику в долгом, бесконечно жадном и нетерпеливом поцелуе.

Скоро Эмили перестала понимать, что происходит; забыла, кто она и кто рядом. Невероятные ощущения наплывали и множились. Язык, зубы и губы любимого творили невообразимое, заставляя вздрагивать, изгибаться, извиваться. Страсть переполняла и вырывалась в возгласах признания и благодарности.

Внезапно все ее существо сжалось в пружину всесокрушающего наслаждения. Тело продолжало жить в собственном ритме. Интенсивность движения неумолимо, безжалостно нарастала, доходя до степени конвульсий. И все же остановить маятник не хватало воли.

Слишком сильно. Слишком остро. Слишком удивительно и слишком напряженно. Неописуемое удовольствие достигло вершины чистого совершенства, и Эмили потеряла ту последнюю нить, которая связывала ее с новой реальностью – любовью безрассудно смелого, отчаянно пылкого и несказанно нежного воина, сына волшебного народа криктов.

Постепенно волны наслаждения схлынули, однако способность воспринимать окружающий мир вернулась не сразу. Эмили открыла глаза и увидела Лахлана: вождь нежно склонился, сияя счастливой, почти восторженной, улыбкой. Он выглядел чрезвычайно довольным собой.

– Хорошо?

– Невообразимо. Чудесно, – призналась Эмили и не узнала собственный голос: оказывается, он сел от стонов, воя и крика.

– Теперь поспи. А когда отдохнешь, научу, как порадовать меня.

– Не хочу спать. Хочу порадовать тебя прямо сейчас.

Эмили действительно стремилась получить все и сразу, чтобы насытить неуемную фантазию.

– Мне нужно время, чтобы восстановить самообладание.

– А мне не нужно твое самообладание.

– Надеешься сбить меня с толку и соблазнить окончательно? – тихо поинтересовался Лахлан. – Думаю, это удастся без особых проблем. Еще ни одна женщина не возбуждала меня до степени безумства.

Признание, конечно, польстило, но мелькнувшее в словах обвинение обидело и напомнило о недавней боли.

– Вовсе не собираюсь заманивать тебя обманом. Просто хочу доставить удовольствие. Поверь, Лахлан!

Вождь вздохнул:

– Верю и знаю, что так оно и есть.

– Раз ты считаешь, что надо подождать, значит, подождем.

Лахлан закрыл глаза. Лицо исказилось мукой. Эмили хорошо понимала, в чем дело: вожделение диктовало собственные условия.

– Положи на меня руку.

– Ты уверен, что это необходимо?

– Да. Простая ласка удовлетворит и успокоит. – Казалось, Лахлан объяснял не столько возлюбленной, сколько самому себе.

Эмили решила оправдать надежды. Она должна, непременно должна, принести ему счастье, иначе какой от нее вообще толк на этом свете?

– Для начала ложись на спину. Лахлан открыл глаза.

– Зачем?

Эмили и сама не знала зачем. Просто решила, что так надо.

– Хочу получить тебя в полное распоряжение. Будешь принадлежать мне так же, как только что я сама принадлежала тебе, – ответила она и услышала, что слова прозвучали правильно, даже красиво.

– Для этого, девочка, тебе придется привязать меня к кровати.

– А мысль интересная. Непременно возьму на вооружение. И учту на будущее.

О том, сколько общего будущего у них осталось, думать совсем не хотелось.

Лахлан рассмеялся и перевернулся на спину. Мощная эрекция стремилась вверх. Эмили обвила пальцами напряженный пенис. Они не сомкнулись, но возлюбленного это обстоятельство нисколько не смутило. Он блаженно вздохнул, накрыл маленькую руку своей и начал урок.

Ученица оказалась понятливой. Для начала сложила ладошки. Получился тоннель наслаждения. А потом окончательно осмелела и решила целовать возлюбленного так же интимно, как целовал ее он. Склонилась и провела пышными волосами по узким бедрам. Простая затея оказалась удачной: Лахлан мгновенно возбудился и принялся двигаться по тоннелю быстро, с сокрушительной энергией. Эмили не успевала даже проследить взглядом.

– Стоп, – скомандовала она. Лахлан словно и не слышал.

Она выпустила член из рук и повторила:

– Остановись, милый.

Возлюбленный посмотрел на нее затуманенными страстью глазами. Тело едва справлялось с напряжением.

Эмили нежно провела пальцем по раскаленной стали клинка – от вершины к основанию.

– Хочу поцеловать тебя.

Судя по всему, смелость оказалась неожиданной.

– Не делай этого, не смей! – хрипло выдавил из себя Лахлан.

– Но мне и правда очень хочется. Может быть, надо сделать что-то особенное, о чем я просто еще не знаю?

Он покачал головой.

– Только то, что подскажет фантазия.

– И тебе это понравится так же, как и мне?

– Даже больше.

– Приятно слышать.

Эмили улыбнулась. Потом склонилась и осторожно прикоснулась губами к едва выдерживающей напряжение вершине. Лахлан снова издал глухой, похожий на рычание звук Эмили провела языком, почувствовала терпкий, пряный вкус… ощущение во рту одновременно и соленого, и сладкого оказалось новым, неожиданным и… приятным. Эмили взяла вершину в рот и осторожно провела языком. Бедра Лахлана коротко дернулись, однако тут же остановились – так что она смогла познать любимого с той же неторопливой тщательностью, с какой он исследовал ее.