не я — его разбудит кто-нибудь другой» — торопливо набивал я текст, краем глаза поглядывая на быстро приближающееся дно — «Побудка дело тяжкое, но те же Архи могут и справиться, когда данж откроет свои двери для всех. Хочешь, чтобы бог был добр к твоим врагам? Я тебе точно не враг».

«Поняла… спасибо за предупреждение, Рос. Орбиту вырву ноги! Мы подготавливаемся. Время побудки?».

«Пара минут, не больше».

«Принято».

«Злоба!» — позвал я замолкшего волшебника.

«Слушаю!».

«Ведь именно в таких случаях появляются вокруг различные артефакты, сферы с яростью бога, прочие непонятные штуковины?».

«О да! Там все завалит материальными ошметками его ярости! Если тебе перепадет что-то особое — я первый на очереди, ученик. Ведь ты мой любимый ученик, мой друг, боевой товарищ, мой…»

«Злоба замолкни!»

«Молчу, несравненная. Но…».

«Злоба!».

«…»

«Рос, постарайся не умереть. Про вход в данж НЕ забывай. Это МЕГА ВАЖНО! Если все коридоры окажутся завалены сферами ярости и артами — мы должны первыми туда войти! А затем заблокировать вход и, никого не пуская, набросить фартучки с девизом „Не останется ни пылинки!“, и тщательно пропылесосить каждый сантиметр данжа».

«Понял. Сделаю что могу. Все… прилуняюсь,… говорить не могу».

«Удачи».

«Удачи!».

До дна осталось меньше пяти метров. Я буквально падал на огромный продолговатый холм грязи и тины. Но среди грязи угадывались очертания черно-зеленой мантии похожей на распластавшегося мертвого исполинского ската. А под мантией… это кости? Гигантские кости когтистой руки скелета подрагивают на дне, оставляя глубокие борозды…

Одна только рука представляла собой настоящее произведение искусства — странные массивные кости причудливым образом соединены вместе, это отнюдь не увеличенные человеческие останки. Пять пальцев — этим мы схожи, но я хоть и мало знаю анатомию, вряд ли в большем пальце человека может оказаться четыре фаланги. Когти страшные, каждый размером с мою руку в длину, хищно изогнутые, остро заточенные. Этой рукой если ударить наотмашь…

Все остальное скрыто грязью и загадочной мантией черно-зеленого цвета. Прямо сквозь грязь бьет черно-зеленый же свет. Скрытый от моих глаз колосс нервно вздрагивает, пальцы скрючиваются. Если он спит — ему снится кошмар.

Мои ноги коснулись дна у пальцев Аньрулла. Протяни руку — и коснешься когтя большого пальца. Но первым делом я присел и подхватил с грязи оторванный черно-зеленый лоскут. Не глядя свернул его и убрал в заплечный мешок. Внутри меня, помимо ошеломления от созерцания древнего бога, бешено крутилась юла восторженного самолюбования — я попираю игровые законы, спокойно купаюсь в эссенции божественной смерти, мне не страшны проклятья, и я не задыхаюсь в воде. Невольно и сам почувствуешь себя богом. Впрочем, я быстро отрезвел, прекрасно понимая, что хоть я и защищен от проклятий, но небрежный удар проснувшегося божества одним махом превратит меня в сплющенную котлету для гамбургера.

«Папа… все хорошо?» — тревожная мысль дочери пробилась сюда подобно лучику света. Около моего лица заплясала ярчайшая искра света, что на мгновение превратилась во встревоженное лицо Роски.

«Все хорошо» — поспешил я вложить все силы в ответную мысль, давая понять, что беспокоиться нет причины.

«Холод и тьма вокруг тебя, папа!».

«Мне они не повредят».

«Мне прийти? Я могу если очень сильно захотеть!»

«Нет! Запрещаю! Я скоро приду! Поймай для меня большую и вкусную рыбу».

«Хорошо…»

Черт, Роска не показалась мне успокоившейся. А характер у нее взбаламошенный. Пора заканчивать с этим мрачным спектаклем. Тяжело шагнув, проваливаясь глубоко в грязь, я осторожно потянулся вперед и подложил под костяную ладонь свиток с заклинанием «облако жизни» высшего ранга.

Хотел уже активировать свиток, но вовремя вспомнил о страховке и, поспешно вытащив из-за пояса скрученную черную тряпку, повязал ее вокруг головы, постаравшись, чтобы на лбу оказался символ изображающий зеленый треугольник с наложенной поверх него перевернутой пятилучевой звездой. По бокам имелось еще два символа — по три волнистые вертикальные линии. Художество Орбита. Эта тряпка — моя единственная защита от пробужденного божества. Такие же у эльфа, Дока, Колывана и змея. Символ означает, что я пусть и не поклоняюсь Аньруллу, но и не враг ему — по словам эльфа. Надо заключить весь символ в прямоугольную рамку из угловатых линий, чтобы громко заявить — я поклоняюсь богу Аньруллу. Все сложно, но необходимо — ибо первые мгновения бог будет похож на гранату с уже сорванной чекой.

Дополнительно я проверил канал связи с Орбитом и Доком — чтоб предупредить их, если случится что-то очень плохое. Пока они молчали — я попросил не отвлекать меня.

Кажется, теперь все в порядке…

Снова наклонившись, я коснулся свитка и активировал «облако жизни». Затем тут же отступил.

Что будет, если в руке смерти окажется искра жизни?

Ну, а что случится, если в мою ладонь положить раскаленный добела уголь? Или вылить мне на ладонь черпак крутого кипятка?

Только что я ошпарил бога.

Едва внутри костистой ладони полыхнул мощнейший исцеляющий разряд в виде облако заключившего в объятия кусок дна и кости, как рука Аньрулла резко сжалась — с молниеносной скоростью. Пальцы дернулись так же быстро как и пятерка разъяренных атакующих кобр. Светящаяся искра жизни жалобно моргнула и потухла. Во все стороны рванула чернейшая мутная пелена переполненная зелеными искрами. Аура накрыла меня с головой, зеленые искры с тонким и едва-едва слышным плачем заметались вокруг моего тела. Каждая искра — что-то страшное и разумное, микро-слуга деловито обследующий все вокруг. Черная аура мгновенно заполнила дно пропасти, чуть уплотнилась и рванулась вверх, к поверхности.

Громадный холм грязи начал подниматься и одновременно разваливаться на куски. Я поспешно отошел на несколько шагов, не пытаясь отвернуться или бежать. Мне не убежать от бога.

Теперь я видел две скелетные руки — поднялись локти, страшные ладони уперлись в дно, показались укутанные мантией плечи, а затем и скрытая гигантским капюшоном головам, выходящая из грязи. Послышался вздох — долгий и хриплый. В меня ударила волна воды, ноги пробороздили в тине две борозды, затем я шлепнулся на задницу. Быстро встал — уже если умирать, то в достойной позе. Скрестил руки на груди, предварительно проверив не сорвало ли повязку с защитным символом.

Голова рывком поднялась выше, отброшенный капюшон отлетел к лопаткам. Ко мне повернулся ужаснейший из когда-либо виденных мною черепов.

Глаз нет. И никогда не было, даже если некогда этот костяной ужас облегала живая плоть. Сплошная костяная «стена» на том месте, где у людей глазные