— Заткнись! — рявкнул он, пытаясь прихлопнуть его, но эта попытка кончилась безрезультатно.

«Отчаянье, отчаянье», — завопил очередной призрак.

— Пошел прочь! — сказал Саша, пожелав, чтобы все они исчезли. И на некоторое время восстановилась тишина. Но вот раздался новый крик: «Убийца!» — и призрак возник, на этот раз прямо перед Черневогом, который шел впереди лошадей. Петр даже получил некоторое удовлетворение, увидев, как тот шарахнулся от него.

«Черневог!» — закричало сразу несколько голосов. «А, Черневог! Черневог!» — будто шепот пронесся по лесу.

— Теперь мы в самом пекле, — сказал Петр и вздрогнул. — Черт побери, Змей, может быть ты умеешь летать?

Черневог повернул к нему бледное лицо, и Петр почувствовал мгновенную боль в сердце. Волк в тот же момент покачнулся… и встал, задирая голову и фыркая: возможно, это Саша сделал так, что призрак пошел прямо на Черневога. Теперь уже целый хоровод их кружился вокруг него, завывая и крича, а Черневог, который еще был в состоянии двигаться, только уклонялся от них и отмахивался руками.

— Будьте вы прокляты! — крикнул он, и тогда один из призраков сказал:

«Мы и так прокляты…"

И целая их орда бросилась на них, кружась словно белые листья.

— Ууламетс! — закричал Петр. — Ууламетс, старый обманщик, если ты где-то здесь, то ты-то нам как раз и нужен!

Наступила неожиданная тишина. Ни единого призрака больше не было видно.

А Саша сказал:

— Господи, мне не нравится все это…

«Ивешка», — дразнили ее призраки, — «Ивешка, куда это ты собралась?"

Она вздрогнула. Это были ее призраки, которые шли вместе с ней через лес в лесных сумерках. Это были ее жертвы, сотни и сотни. Среди них были все, кто когда-то путешествовал по лесу и по реке. Некоторые из них несли свои котомки, и все выглядели очень потерянными.

«А ты знаешь дорогу?…» — начали было они, но неожиданно, когда в лесу вдруг становилось светлее, их лица превращались в маски ужаса, когда они узнавали ее и тут же с криками скрывались в кустах.

Некоторые выскакивали, чтобы напасть на нее: это были в основном ужасные типы, грязные и косматые. Их нападения заканчивались лишь душераздирающими криками.

Самым худшим был один из них, ребенок, который долго преследовал ее и все время повторял: «Ты не видела мою маму? Пожалуйста, остановись!"

Она старалась не глядеть на него, но чувствовала, что он подходит все ближе и ближе, почти наступает ей на пятки, дергает за подол платья.

«Ну, пожалуйста», — не переставая твердил он.

Она пожелала, чтобы он убирался, и в тот же момент он ушел, продолжая кричать детским голосом: «Папа, папа, ну где же ты?"

Она растеряла всю свою решимость, она позабыла обо всем, кроме угрызений совести, а призраки, словно чувствуя это, становились все сильнее и настойчивее. Она уже с трудом сопротивлялась им, чувствуя, как их руки добираются до нее.

«Убирайся отсюда», — говорили они, — «ты не должна жить и дышать».

«У тебя нет права на солнечный свет. Ты всего лишь кучка костей, всего лишь жалкая кучка костей в темной пещере…"

— Таких чудесных костей, — раздался еще чей-то голос, явно отличающийся от голосов призраков, и она тут же остановилась, вглядываясь в темноту кустов, а ее сердце забилось в паническом беспокойстве.

— А вот я, здесь, — сказал все тот же голос, где-то в самой тени, и все кругом стало затихать, кроме этого шипящего голоса. В тот же момент кусты затрещали от скользящих движений тяжелого тела. — Я здесь, мои чудесные косточки. Не нужно пугаться меня.

— Пошел прочь! — закричала она.

В ответ раздалось шипенье. Она заметила сильное движение в кустах и отчетливо увидела это огромное скользкое тело, пробирающееся сквозь папоротники. Оно повернулось влево, прямо к ней.

— Это очень невежливо, Ивешка, ведь мы с тобой старые друзья.

— Прочь!

Змей продвинулся еще вперед. Затем она услышала, как он остановился.

— Убирайся прочь! — приказала она, но его настойчивость заставляла ее сомневаться в том, что он уйдет. Это до смерти пугало ее.

— Посмотри, — продолжал шипеть он. — Я ведь совсем не должен делать то, что ты хочешь. Хотя, если ты будешь вежлива со мной, я, может быть, тоже буду вежлив. Во всяком случае не буду больше называть тебя «чудесные косточки».

— Оставь меня в покое!

Последовало еще одно скользящее движение, но на этот раз голос раздался издалека:

— Он следует за тобой, чудесные косточки. Он уже в верховьях реки. Но ведь ты ни за что не догадаешься, кто находится вместе с ним? Ты никогда не поверишь этому.

Любопытство могло оказаться ловушкой. Она попыталась удержаться от вопроса. Но ее мысли продолжали следовать за приманкой, а старый змей продолжал:

— Кави Черневог.

Она чувствовала, как ее все плотнее и плотнее обволакивает холод.

— Ну, не странно ли это? — не унимался Гвиур. — Если бы ты смогла получше прислушаться, то прямо сейчас смогла бы услышать и его. Разумеется, что Саша вместе с ним, но я не имею никакого понятия, что они собираются сделать с Черневогом. Почему бы тебе не позвать их сюда? Уверен, что они были бы рады увидеть тебя.

— Замолчи! — воскликнула она.

— В лесу темнеет очень быстро, мои прекрасные косточки. И не старайся даже вспоминать про соль. Ведь на самом деле ты не хочешь, чтобы я уходил, ведь ты знаешь, куда я отправлюсь прежде всего.

Она знала. Ивешка глубоко вздохнула, содрогаясь от страха. С водяным следовало говорить громко, если при этом имелся выбор. Поэтому она сказала с дрожью в голосе:

— Я знаю, но я буду очень осторожна, Гвиур. И не подойду близко.

— К колдуну, который так же силен как и ты? Должно быть я поглупел. Тогда куда же ты направляешься? Это секрет?

Свет понемногу затухал. Ночь была самым удобным временем для появления призраков, когда глаза теряли возможность хорошо видеть отвлекающие подробности. Ууламетс вообще считал, что призраки невидимы для глаза, а существуют лишь в нашем воображении, проникая прямо в разум.

Но ни один из них так и не появился с тех пор, как Петр позвал Ууламетса. Он сам с этого момента имел дурное предчувствие, которое исходило то ли от Черневога, то ли от Саши, то ли причиной были его собственные подозрения.

— От этого еще противней, чем от целой толпы призраков, — пробормотал он, продвигаясь вперед в холодной дымке легкого, похожего на туман дождя. — Даже и в таком окружении старик поддерживает свою репутацию.

Теперь со всех сторон их окружали молодые деревья, некоторые из которых доходили лишь до колена лошадям, а другие, которых было меньше, выросли уже высокими и стройными: сюда, в эту голую пустыню с размытой ручьями землей, их перенесли из других мест лешие. Теперь они уже затеняли собой остальные посадки и поблескивавшие в сумерках кое-где еще выступавшие из земли мокрые от дождя камни, которые сплошь покрывали эту бесплодную землю в то время, когда он был здесь в последний раз.