Собранные из кусков старых заборов, завешанные сетями, щелястые сараи были сплошь покрыты плесенью, но внутри помаргивали огонёчки, слышался людской говор. Юродивый заглядывал в щели, но видел лишь бесформенные груды тряпья, растянувшиеся прямо на полу или комом нависшие над заменяющим стол бочонком. Изредка сверкали любопытные детские глаза, а взрослые вовсе не поднимали головы, не интересуясь, кто идёт мимо.

Так шёл он долго, не видя ни просвета в сплошном ряду сараюшек и не встречая ни одной живой души. Ставя защиту, Тринадцать и не думали касаться и без того обескровленной, заживо гниющей столицы нищебродов. В противном случае дурную услугу оказали бы они и себе, и этим, без того потерявшим последнюю надежду, людям. Даже трущобы казались процветающими на фоне Урчащих кишок. Юродивый подумал вдруг, что, если бы не волна, прокатившаяся по всему городу, если б не внезапное озарение, он никогда б не полез в стоки вслед за Сетом, которому, конечно же, в первую голову следовало найти Мастера. Юродивый предпочёл бы хоть всю свою жизнь прожить на дне, но никогда не опускаться так низко.

Туннели тянулись до одурения бесконечно. Ему вдруг стало любопытно, представляет ли хоть кто-нибудь из живущих наверху истинные размеры подземного города? Число людей, прибывших в столицу и не сумевших ни ужиться в ней, ни вернуться обратно, поражало.

— Олух… как есть олух царя небесного, — пробормотал он под нос, задумавшись.

А в следующий миг треснулся лбом о кирпичную кладку.

Он и не заметил, что поток не журчит уже немолчно в ушах, не раздаётся даже тихого плеска о стены. Путь был закрыт, но по правую руку, глубоко внизу виднелось сухое русло стока, а позади — осталась лестница, ведущая к его дну. Спускаясь, он отметил, что и дышать стало легче. Мелкая взвесь, сыростью оседающая в лёгких, здесь почти не ощущалась.

Внизу было пусто и опять темно хоть глаз коли. Угадывалось только, что кирпичная кладка не просто перегораживает коридор, но отделяет всю узкую кромку от стены до русла и на всём дальнейшем протяжении тянется-тянется, уходя под самый неразличимый отсюда сводчатый потолок. Угадывалось по редким, приглушённым звукам. «Как домовые в стенах», — подумал юродивый.

Сток выходил к точно такому же узлу, что остался далеко позади. Осушенный, он служил тронной залой. Освещённое тремя огромными чашами, чад которых поднимался к окошку высоко вверху, в самом центре её на обломках каменных плит, ступенями лежащих одна на другой, стояло большое и, вероятно, удобное кожаное кресло красного дерева. Во всяком случае, в нём вольготно, закинув ноги на одну ручку, свесив голову — с другой, расположился карлик. Он беседовал о чём-то с расхаживающим у подножия калекой. Об увечности последнего, впрочем, говорили лишь прислонённые к трону костыли, слишком большие для карлы.

— Ну что ты носишься, как маятник? — Карла явно был не в духе. Водил желваками, будто обсасывал косточку. — Да, мы болтаемся здесь, как дерьмо в проруби, но разве ты можешь обещать, что завтра не станет хуже? Сиди уже, — он длинно и метко плюнул прямо под ноги собиравшемуся сделать шаг калеке, — не мельтеши.

Калека замер. Уставился на плевок недоумённо.

— Где здесь Мастер? — подал голос юродивый.

— Тебе на что? — очнулся калека.

— В ноженьки хочу поклониться кормильцу, — опять завёл своё юродивый.

— Ну, я мастер, — подтянулся и даже ноги с ручки спустил карла. — Кланяйся!

Юродивый улыбнулся тихо, подошёл к подножию трона, присел. Разматывая тряпьё на ступнях, ответил:

— Врёшь, добрый человек. Нешто я не узнаю Мастера? — оглянулся через плечо на карлу.

— А вот нешто и не узнаешь, — ответил карла, снова подтягивая ноги на кресло. Обхватил здоровенные ступни такими же большими ладонями, — никто его не узнает, потому что никто не видел.

— А я вот узнаю, — прищурился юродивый. — Враз узнаю, с одного погляда! — И добавил, рассматривая нарывающий большой палец на правой ноге, — слыхать, он будет сегодня. Вот уж я его встречу-привечу, миленького.

— Пустобрёх! — раздражённо отрезал калека и схватил, сунул под мышки костыли. — Тьфу на вас!

Но, не успев ступить и шагу, был остановлен криком с противоположного конца тронной залы:

— Где здесь Мастер?!

— Ещё один, — закатил глаза он, однако костыли положил и присел на ступени.

Карла придурковато хихикнул в кулачок, подмигнул юродивому и крикнул в ответ:

— Я! Я мастер!

Шаги подкованных сапог гулко прокатились по зале и эхом отдались где-то наверху под сводами. Высокий человек с посохом в руках прошёл к трону. Длинные мокрые волосы пегими сосульками нависали над серо-стальными глазами с синей искоркой.

— Никак поклониться хочешь? — потирая руки, спросил карла, пока тот поднимался по ступеням.

— Нет, — ответил Сет, и уже в следующий миг шагнул вперёд и играючи проткнул, пригвоздил посохом к трону не успевшего опомниться карлу.

Калека ещё минуту смотрел, как хрипит и возит руками по древку умирающий. Потом вскочил, но тут же упал, подрубленный под ноги тем самым посохом, что торчал ещё секунду назад из груди человечка на троне. Прокатившись вниз по ступеням, замер, не смея пошевелиться, у подножия. Рядом скатилось и замерло мёртвое тельце карлы.

— А вот и ты пришёл, — сказал юродивый, не вставая и даже не подняв головы. Он занят был, заматывая ступни в лохмотья.

— Не стану врать, будто рад тебя видеть. — Сет тщательно протёр и неуловимым щелчком спрятал лезвие. Спустился, брезгливо пнул лежащего. — Поднимайся!

Дрожа, как осиновый лист, калека встал.

— Смотри на меня, — Сет легонько стукнул его посохом по ноге, и тот поспешил поднять глаза, но тут же отвёл взгляд, вперившись Сету куда-то под подбородок. — Так, — Сет едва заметно кивнул на тело карлы, — будет с каждым, кто назовёт себя Мастером.

Калека во все глаза вытаращился на юродивого, который закончил обуваться и сидел теперь, сложа руки на коленях, поглядывая то на него, то на Сета, прищурив глаз и склонив голову точно так, как это делала маленькая птица, примостившаяся на его плече.

— Слушай сюда, — продолжил Сет, и калека дёрнулся, тут же забыв о юродивом, — найди всех, кто пользуется тут уважением и имеет власть. Кто отвечает за порядок и делит добычу. К ночи все они должны быть здесь. И учти, — кончик посоха постучал по плечу, — мне не нужны мелкие сошки и прихвостни… Пшёл! — рявкнул он, выдержав паузу, и калека помчался, забыв костыли на ступенях.

— Су-у-уров! — рассмеялся тихо юродивый.

— Смотри, как бы с тобой того же не было, — буркнул Сет. Поднялся, присел на трон, принялся постукивать посохом по верхней ступени.

— Не посмеешь, — отрезал юродивый. И добавил в ответ на взгляд исподлобья, сам покрываясь холодным потом, — побоишься.

— Да, приложили вы меня крепко, — протянул Сет, прекратив стучать посохом.