пор не увидел. То ли потому, что сейчас обеденное время, то ли иду в том месте, где они редко ездят. Может у них сейчас что-то вроде сиесты? Отдыхают себе в каком-нибудь трактире, пьют пиво с баранками, и не парятся насчет клиентов, которые по этой полуденной жаре не шастают, а тоже сейчас отдыхают и пьют чего-нибудь холодненькое.

Ну что же…все дороги ведут к рынку. Если долго-долго, если по тропинке…к рынку точно придешь. Рынок — сердце города. И обычно этих сердец у города не одно, и даже не два.

Шагать пришлось больше часа, пока не увидел ворота, а за воротами ряды прилавков под навесами. Народу не очень много, даже можно сказать мало, но и это понятно — в этом мире жизнь начинается с рассветом. Днем все спят или сидят в тени, и возобновляется суета ближе к вечеру, когда жара уже спадает. Все, что нужно купить на рынке, закупается ранним утром. Днем покупают только самые ленивые.

У выхода, под огромным деревом (вроде как шелковицей), стояли три двухколесные повозки с поднятыми козырьками. На облучке дремали, повесив носы, здешние работники руля и «гребешка», два парня лет тридцати (может поменьше), и мужик лет пятидесяти (или старше) — широкоплечий, кряжистый, совершенно сельского вида. Я пошел к мужику — все-таки постарше, значит, информации мог накопить больше. Хотя и не факт.

— Уважаемый…мне нужна твоя помощь — обращаюсь я к встрепенувшемуся мужику.

— Всегда готов помочь! — улыбается извозчик — Куда отвезти, молодой господин?

— Давай пока отъедем в сторону — предлагаю я, забираясь в коляску. Извозчик кивает, волнообразно двигает вожжами, и мы отъезжаем от «пятака» метров на триста.

— Так я слушаю, молодой господин — взгляд извозчика насторожен. Похоже, он понял, что я не хотел лишних ушей в пределах досягаемости.

— Ты человек опытный, знающий — начинаю с немудреной лести, и мужику это нравится. Он кивает, взгляд его добреет.

— Да, жизнь пожил, много чего видел. И столицу знаю как свои пять пальцев.

— Мне нужно жилье. Комната, или домик в тихом, спокойном месте, не обязательно центр. Лучше окраина, чтобы подешевле. Но не какой-то там грязный сарай, а хорошее жилье. Можешь что-то посоветовать?

— Надолго? — нахмурился извозчик.

— Не знаю — честно признаюсь я — Рассчитываю, что надолго. Может год. Может два. А там видно будет. А может месяц проживу, да придется уехать. Знаешь, уважаемый…время такое, что ты сам не знаешь, что с тобой будет завтра. То ли жив, то ли…

— Мдаа… — неопределенно протянул мужик — Сегодня жив, а завтра…иэхх…

Помолчали. Я ничего не говорил, извозчик тоже. Он будто уснул, прикрыв глаза. Видать думает. Соображает.

— Есть у меня одно место… — начал он раздумчиво, нерешительно, и посмотрел в небо, будто хотел там увидеть что-то эдакое, такое, что поможет ему принять решение.

— Да, есть такое место… — после паузы повторил он — Женщина с ребенком, вдова. Мужа убили грабители, он был купцом. Товар растащили кредиторы. Перебивается случайными заработками. Но дом у нее хороший! Крепкий, новый! Муж достроил за два года до смерти. Баба справная — и сготовить, и постирать, все может. Нет, не подумай…не шлюха какая-то. Не гулящая. Просто…не повезло ей. А с довеском ее никто и не берет. Кому нужен чужой…хмм…в общем — она недорого возьмет, и обиходит. Жениха у нее не намечается…ну я уже тебе сказал…так что можно будет долго жить в доме.

Он подумал, помолчал, добавил:

— Я мужа ее знал, мы в соседях с его семьей жили. Потом они заболели — то ли Черной смертью, то ли отравились чем-то, и он один остался. Встретил эту девчонку — она тоже сирота, полюбил ее. Поженились. И все хорошо было — он парень дельный, справный…был. Торговлишка шла, так вот он решил отправиться на юг, за пряностями. По дороге его и убили. Деньги само собой все пропали, так что…кредиторы как стервятники, все оставшееся расклевали. Вот и осталась она бедовать.

Снова помолчал, и видя что я не говорю ни слова, слегка растерянно продолжил, пожав плечами:

— Ты это…не подумай чего, я не навязываю. Если что, если не понравится — еще найдем. Есть еще кое-какие…но мне кажется, это лучшее, что есть. Ты парень молодой, если что…поможешь. А ей лишний медяк совсем не лишний. Я ей как-то предлагал взять на постой…но она боится. Женщина одинокая, защитить некому, а вдруг сильничать будут? И что тогда? Кому жаловаться? Мне если только? Но что я могу, простой извозчик. Да и лезть мне нельзя. За мной семья — сын, дочь, внуки. Кто им помогать будет? А ты молодой, родовитый, порядочный — сразу вижу по обращению, и чувствую, что не обидишь вдову. Так что…было бы очень славно, если бы согласился.

— Прежде надо увидеть то, что предлагаешь — усмехнулся я — И кстати, сколько возьмешь за услуги?

— Только за проезд! — заторопился возчик — И то, по самому маленькому расчету! Две серебрушки — и хватит. Чисто на корм лошадке. Я же не просто так тут катаюсь, деньги семье зарабатываю…

— Поехали! — решаю я, и возчик довольно кивает:

— Поехали!

* * *

— Марина, открой! Марочка, это дядя Вад! Мари!

Я сидел в коляске и с любопытством смотрел на дом, возвышающийся за забором. Хороший дом, надо сказать. Два этажа, стены из грубого камня, крыша красной черепицы — и правда, отличный дом. Я думал увижу нечто убогое, неуклюжее, безвкусное, а тут — вполне себе загородный коттедж. Высокий деревянный забор с широкими воротами и калиткой. Он когда-то был выкрашен в зеленый цвет, но краска облупилась, и забор не вызывал никакого чувства кроме печали. Видно, что за ним давно нет ухода. Вспомнилось бессмертное: «Только не сжата полоска одна…грустную думу наводит она».

Вот как-то сразу видно, если в доме нет мужчины. Все начинает медленно, но верно ветшать. И ножи всегда тупые. Да, кстати, я хоть и простой музыкант, но терпеть не могу тупых ножей. Моими ножами можно палец отхватить и не заметить, настолько они острые. Жена вечно просила затянуть бинт после пореза.

— Вот, Мари, жильца тебе привел — громко говорит возчик, и что-то шепчет женщине, вышедшей из калитки. И снова, уже громко — Вот, молодой господин, это хозяйка, Марина Гарс. Она готова показать дом.

Я слез с коляски, подошел, посмотрел на женщину, которая стояла, опустив взгляд к земле. Ну что сказать…чистенькая, это видно, худенькая, небольшого роста, одета в сарафан, который когда-то был довольно-таки нарядным и добротным, но от множества стирок полинял