лет в проекте, до полковника...

  - Вот и утрись своими погонами! А я тебе чистые документы могу! И деньги! У тебя деньги-то есть?

  - ...волочь! Это предательство. И разглашение государственной...

  - Как знаешь.

  Внезапно голоса стихли. Не прекратились совсем, но журчали теперь мирно и, главное, неразборчиво.

  Я посмотрел на любимую. Нани была совершенно вымотана, но оставалась по-прежнему прекрасна. То ли это лично моё помутнение рассудка, то ли так и есть. И не поверил бы раньше...

  - Миллион! - вдруг взревел профессор. - Миллион, не меньше!

  - За миллион я сразу генерала куплю. И все чертежи, - потише, но хорошо слышно ответил Миха. - С доставкой на дом.

  - Купи! - запальчиво крикнул Док. - Давай! А работать оно будет?

  - Да хрен его... тебя знает... Давай обсудим.

  Крики снова затихли, перейдя в ровный гул голосов. Нашла коса на камень, а жаба на гадюку. Впрочем, мне было плевать. Док мне не сват и не брат, пусть хоть всё Агентство цыгану продаст. По дешёвке.

  Никакого пиетета к погонам и званиям я так не научился испытывать. Сегодня одни, завтра другие, никакого героизма в этих кабинетных играх не было - а вот люди-пища в "концертном зале" самые настоящие лежат. Превращаются в овощи, бессмысленно, зря. Ради чьих-то амбиций и призрачных государственных интересов.

  Но с другой стороны... Нет, эти мысли надо отогнать.

  В приоткрытое окно - благо первый этаж на низком дачном фундаменте, и на цыпочки вставать не надо - заглянула опухшая от пьянства рожа в жутковатой соломенной шляпе. Сквозь тюлевую занавеску - иллюстрация к бессмертному "а что, отец, невесты в вашем городе есть?". Рожа похлопала глазами, фокусируя, потом открыла рот.

  - А где Миха? - хрипло поинтересовался пришелец. - Мне бы удочки забрать... И ружьё.

  Нани схватила со стола полупустую бутылку с газировкой и запустила в окно. Без крика и шума, молча. Пластиковая бутылка особого вреда роже не нанесла, но по носу хлопнула, запутавшись в занавеске.

  - Да ладно, - прохрипел человек в шляпе. - Так бы и сказали, что потом. Садюги...

  Рожа исчезла. Нани сходила к окну, вернула бутылку на стол и шумно выдохнула.

  - Что это было? - осмелился уточнить я. На всякий случай тихо, мало ли чем огрести можно за лишнее любопытство.

  - Сосед это Михин, Толик. Дурак пьяный.

  Наверху снова шумели, но уже довольно конструктивно. Без грубости. Насколько я слышал, обсуждалась сумма: двести тысяч или двести двадцать. Поскольку в рублях за это можно было купить только холодильник, речь явно шла о более веской валюте. Док же не дурак: его информация о ментакле и Центре в целом - не то, чтобы ходовой товар. Дают - бери, бьют - беги.

  Мне только одно странно: на кой чёрт цыгану это всё и откуда он возьмёт столько денег?

  - Устала я страшно, Кирилл... Пойдём в комнату, поспать надо.

  - Почему, Кирилл? Почему они умерли?.. Погибли... Так нельзя. Так... неправильно.

  Голова Нани лежала у меня на коленях, волосы струились вниз блестящим чёрным водопадом. Я сидел на кровати, откинувшись на стену.

  Всё произошло легко, будто мы договорились заранее. Так, наверное, и было - одной встречи достаточно, одного взгляда. Далеко не для всего нужны слова.

  В комнате царила полутьма, только кривоватый, отживший своё торшер в углу жёлтым светлячком лампы парил в воздухе. Окно в сад открыто, но всё равно пахло нежилым, почти заброшенным помещением: влажной бумагой от книг из шкафа, сырым бельём, деревом и чем-то неуловимо неприятным. Старостью. Исходом. Сколько я смотрел на Михин дом, столько и крепло во мне ощущение, что дача - не его. Куплена вместе со всем содержимым у других людей, наскоро приспособлена под свои нужды и может быть брошена потом без сожаления. Ну не могу я его представить с перельмановской "Занимательной физикой" в руках: вон корешок в шкафу отсвечивает. Никак не могу. Даже в детстве, если оно у него было. Если он сразу не родился пожилым, с серьгой в ухе и шалыми глазами конокрада.

  Телевизор, наверное, он сам купил, а остальное - чужое.

  - Я не знаю, любимая. Всё на свете зачем-то, только мы не видим шестерёнок внутри механизма. Один корпус, не больше. Встречи, расставания, прочитанные книги, кино, даже анекдот в нужный момент - не раньше и не позже - всё для чего-то. Мы часть одной большой машины, которую даже не видим полностью. И рождение, и смерть - всё там, внутри корпуса.

  - Красивая телега...

  Она завозилась, устраиваясь удобнее.

  Нагота Нани не смущала, вот и сейчас она повернулась на бок, обвилась вокруг меня насколько смогла, прижимаясь грудью, животом, потерлась носом о меня, как потерявшийся щенок.

  - Но ведь каждый человек... каждый, Кирилл! это целый мир. От рождения, когда стал плодом любви, и до смерти в свой срок, в глубокой старости. Мир, наполненный надеждами, радостью, планами, в конце концов. Андрей вот хотел поехать на раскопки в Египет. Не просто побродить между пирамид, щёлкнуть сфинкса по носу и напиться в отеле - нет! Всерьёз, с научной экспедицией. Он даже списался с профессором... забыла имя, что-то сложное, ай, да и не важно имя! Я обещала ему помочь с деньгами, несколько месяцев там - это довольно дорого. А теперь вот...

  Да. А теперь - вот.

  Если бы не Клим с Порохом, мы бы даже не знали, что делать с телами погибших. Зато у бандитов вопрос был поставлен на поток: они переглянулись напоследок и сразу согласились забрать их с собой в Москву. Там свои люди в морге есть, полежат ребята, пока всё не успокоится. А потом родные похоронят. Всё это Клим изложил настолько привычно и сухо, что мне стало не по себе.

  Чёрт их знает, какое персональное кладбище у каждого за спиной.

  - А Танька хотела магазин открыть, - неожиданно сказала Нани. - Военная форма, разные значки-шевроны, такое всё. Вместе с Машей, конечно, они же