казни майора его, как и Клима, вообще не удивило. А вот Нани отвернулась, ничего не говоря, стояла, глядя невидящими глазами куда-то в лес. Я подошёл к ней, забрал автомат и мягко подтолкнул к грузовику. Не женское это дело, воевать...

  Впрочем, глядя на Машу, возможны и варианты.

  Андрей не прожил этот километр, хотя Порох старался ехать быстро, насколько это позволяло простреленное колесо. Нани до последнего обнимала товарища, что-то шепча на ухо, пытаясь не отпустить к смерти. Но старуха с косой неумолима, что здесь говорить.

  Приходит невовремя и забирает лучших.

  - Он меня спас, Кирилл... Он - меня. Иначе это я бы лежала здесь.

  Всё так. И я бы сделал то же самое, только вот не успел. Бог знает, к лучшему это или нет, но такова уж судьба: фишки давно расставлены, а теперь двигаются, не сильно завися от своих желаний. По каким-то заранее проложенным маршрутам, с неожиданными взлётами и падениями. В пропасть.

  Я обнял её и промолчал. Просто обнял. Слова иногда ни к чему.

  Миха, когда мы приехали, читал в телефоне книжку. Так вот, мирно и спокойно, пока гибли люди. С другой стороны, зачем ему было нервничать - на всех души не хватит, порвётся от натуги.

  Маша выбралась из кузова первой, что-то сказав Нани. Та кивнула. Девушка подошла к "ниссану", забралась внутрь, завела двигатель и уехала. Одна, не сказав никому больше ни слова. Миха проводил её немного удивлённым взглядом, пожал плечами и подошёл к нам. Знакомиться. Я на него особого впечатления не произвёл, но увидев Дока и узнав, кто это, он впился в него будто клещами, не отходя далеко, пытаясь сразу расспросить о Центре.

  Место для разговора было так себе, да и никто не гарантировал, что два джипа были единственными преследователями, поэтому расселись по машинам: в "крузер" Нани и "уазик" цыгана. На грузовичке, шустро сменив колесо, поехали Клим с Порохом.

  Тела Тани и Андрея пришлось положить в багажник "тойоты", благо места там много. Клим предложил пока оставить их на месте, в кузове, но Нани отказалась. Странно, но так. Впрочем, когда смерть не просто ходит рядом, а наклоняется над фишками, выдёргивая нужные костлявыми пальцами, всё - странно. И по-своему правильно.

  Как посмотреть.

  Погони за нами - по крайней мере заметной - не было. Мы спокойно проскочили и выезд из национального парка, и несколько мостов через многочисленные здесь речушки. Пыливший позади пары джипов грузовичок, конечно, выделялся пулевыми отметинами, но даже вездесущее ГАИ Бог в этот день услал куда-то в совсем иные места, благодатные штрафами и послушными водителями, пойманными за рулём не совсем трезвыми.

  В края вечной охоты, как сказал бы философски настроенный индеец, если бы вдруг очутился в средней полосе России и счёл нужным вообще что-либо говорить.

  * * *

  Сайонара очень долго сидела неподвижно, потом достала блокнот.

  Среди её многочисленных странностей была и эта: никогда ничего не записывать непосредственно в мобильнике. Ни единого номера. Журнал вызовов она всегда стирала, смс-ки тоже. Трубка была девственно чиста от примет жизни владелицы, хотя и довольно потёрта.

  Она и сама была такой. Чистой и потёртой. Со времени гибели первого мужа что-то поломалось в ней навсегда, она хотела уйти подальше от этой жизни, не уходя из неё самой; это получилось.

  Сайонара пролистала потрёпанный блокнот, нашла телефон Кирилла. Пропал куда-то, сколько его уже нет: день? два? неделю?

  Время для неё ничего не значило уже давно, запасы еды в холодильнике подходили к концу, но и это не волновало женщину ничуть. Так, цифры, цифры... Одну за другой, кнопка вызова. Тишина, потом опять этот противный гудок и голос робота, размеренный ...телефон отключен или вне зоны... Она представила себе этого механического человека, говорящего ей в ухо, заводную игрушку на батарейках. Японскую страшилку с растопыренными угловатыми руками и кубической головой, бубнящую и бубнящую в ответ.

  Гадкий трансформер, она видела такие в магазинах.

  - Пошёл ты к чёрту! - прошептала она.

  Пусть все идут к чёрту, начиная с сына, этого мерзкого мальчишки, ради которого надо опять одеваться, через силу, натянуть сапоги, коснуться губ сиреневой помадой и идти, идти через мороз. Сквозь секущий снег. Забирать из детсада и вести обратно. А потом выслушивать его лепет, улыбаться и накладывать ему кашу в тарелку, серой неровной кучкой, отрезать ломтики ненавистной колбасы. Швырнуть напоследок ложку во всю эту мерзостную дрянь.

  И слушать. Опять слушать - не тишину и шелест страниц любимой книги, нет - глупого маленького гея. Ненависть плеснула изнутри, но погасла так же быстро. Она давно не могла сосредоточиться надолго, давно не владела своим разумом.

  В дверь позвонили. Сайонара медленно поднялась, запахивая на груди кимоно, и, стуча деревянными подошвами по ламинату, пошла открывать. Телефон остался лежать на кухонном столе, да и чёрт с ним. Некому забрать. Незачем. Некуда.

  - Светлана Павловна? Добрый день, мы из полиции! Капитан Дорохов, - представился незнакомый молодой человек. Повёл носом, прищурился: в квартире ощутимо воняло. Уборкой занимался сын, а без него... Да наплевать!

  Вот этот был мужчина, настоящий, без дурацких Кирилловых заскоков. Одет, правда, не в форму, но удостоверение достал, раскрыл корочки перед глазами и сразу захлопнул. Она и не пыталась прочитать там что-либо.

  За ним стояло ещё двое, тоже молодых, подтянутых. Красивые ребята. Сайонара молчала, любуясь. Тот, что представился, капитан-кто-то-там, моряк, наверное, мягко отстранил её с порога, отодвинул, зашёл, давая неторопливо просочиться в квартиру и остальным двоим.

  - Нам надо поговорить, - продолжил капитан. Последний из вошедших тем временем аккуратно запер за собой дверь, оставшись в прихожей.

  - Давайте поговорим, - равнодушно сказала Сайонара. - О чём?

  - В комнате будет удобнее, - предложил капитан и так же мягко и неотвратимо увлёк её в глубину квартиры. Напарник быстро прошёлся по комнатам, заглянул на кухню, открыл и закрыл дверь туалета, даже высунулся на секунду на балкон, внимательно обводя всё взглядом.

  - Никого, товарищ капитан.

  - Вот и славно. Светлана