(4) Боюсь, как бы не показалось, что я не прошу, а принуждаю, если к его просьбам присоединю мои; я присоединю их тем полнее и непринужденнее, чем резче и строже я его выбранил, решительно пригрозив, что впредь никогда больше за него просить не стану. Так сказал я ему: его следовало устрашить; тебе же я скажу другое: возможно, что я и во второй раз буду просить тебя и во второй раз добьюсь твоего согласия, лишь бы по такому поводу, чтобы мне приличествовало просить, а тебе выполнить просьбу. Будь здоров.

22

Плиний Северу1 привет.

(1) Большое беспокойство причинило мне по многим и весьма основательным причинам недомогание Пассена Павла2. Это прекрасный, честнейший, очень любящий меня человек; кроме того, в литературе он соперничает с древними; подражает им, воспроизводит их и прежде всего Проперция3, от которого он ведет свой род; он подлинный его потомок и больше всего похож на него в том, в чем тот особенно отличался. (2) Если ты возьмешь в руки его элегию, ты прочтешь произведение отделанное, нежное, приятное, действительно написанное в доме Проперция. Недавно он обратился к лирическим стихотворениям, в которых он уподобляется Горацию4 так же, как в элегиях Проперцию: можно подумать, что он родня и ему, если в литературе имеет какое-нибудь значение кровное родство. Большое разнообразие, большая подвижность: он любит, как истинно любящий, скорбит, как безудержно скорбящий, хвалит, как благосклоннейший человек, шутит, как самый тонкий шутник. Целое у него настолько же закончено, как и отдельные подробности. (3) За этого друга, за этот талант я болел душой не менее, чем он телом, и наконец вновь обрел его, обрел себя. Поздравь меня, поздравь также самое литературу, которую нависшая над ним угроза подвергала опасности столь же великой, сколь великой славы она достигнет от его выздоровления. Будь здоров.

23

Плиний Максиму1 привет.

(1) Когда я произносил свои речи, часто случалось, что центумвиры2, долго державшиеся в рамках судейской важности и серьезности, все внезапно, как бы побежденные и вынужденные, вставали и выражали мне свою похвалу. (2) Часто я уходил из сената прославленный так, как только мог пожелать, но никогда я не получал большего удовольствия, чем недавно от разговора с Корнелием Тацитом. Он рассказывал, что во время последних цирковых игр рядом с ним сидел какой-то римский всадник3. После разнообразной ученой беседы всадник спросил его: «Ты италик или провинциал?» – «Ты меня знаешь, – ответил тот, – и притом по моим литературным работам». (3) Тот спросил: «Ты Тацит или Плиний?»4 Не могу выразить, как мне приятно, что наши имена связывают с литературой как собственность не нашу, людскую, а литературную и что каждый из нас известен по занятиям своим даже тем, кому лично он неизвестен.

(4) Несколько дней тому назад случилось нечто подобное. Со мной возлежал5 выдающийся человек Фадий Руфин6, а повыше его – его земляк, который в этот день впервые прибыл в Рим. Руфин показал ему на меня: «Видишь его?» – и затем рассказал многое о моих литературных работах. Тот ответил: «Это Плиний».

(5) Сознаюсь, я получаю великую награду за свой труд. Если Демосфен был прав, обрадовавшись тому, что старуха из Аттики узнала его7, οὖτός ἐστι Δηµοσϑένης[55], то разве я не должен радоваться тому, что мое имя прославлено? Я и радуюсь, и открыто заявляю, что радуюсь, и (6) не боюсь показаться слишком хвастливым, так как привожу суждение обо мне чужое, а не свое – тем более что привожу его тебе, человеку, который не завидует ничьей славе и благоволит к моей. Будь здоров.

24

Плиний Сабиниану привет.

(1) Ты хорошо поступил, что вольноотпущенника, который когда-то тебе был дорог, вновь принял в свой дом и в свое сердце, куда вернуло его мое письмо. Это доставит тебе радость, а мне это, конечно, радостно, во-первых, потому, что ты так сговорчив, что, даже гневаясь, позволяешь руководить собой, затем потому, что ты так со мной считаешься, или подчиняясь моему авторитету, или снисходя к моим просьбам. Поэтому я и хвалю тебя, и благодарю, а вместе с тем уговариваю на будущее: будь снисходителен к заблуждениям своих людей, если даже не будет никого, кто бы упрашивал тебя. Будь здоров.

25

Плиний Мамилиану11 привет.

(1) Ты жалуешься на кучу лагерных дел и, однако, словно наслаждаясь полным досугом, читаешь мои шутки и безделицы2, любуешься ими, требуешь их от меня и настойчиво побуждаешь к сочинению новых. (2) После твоего суждения, – а ты человек образованнейший, серьезнейший и, сверх того, в высшей степени правдивый, – я начинаю искать в такого рода занятиях не только услады, но и славы. (3) Сейчас судебных дел хотя и немного, но все же они отвлекают меня3; когда это кончится, я пошлю что-нибудь из области тех же камен4 в это благосклонное лоно. Моим воробушкам и голубкам, если они понравятся и себе и тебе, ты позволишь летать среди ваших орлов5; если они будут нравиться только себе, то ты постараешься удержать их в клетке или в гнезде. Будь здоров.

26

Плиний Луперку1 привет.

(1) Я сказал, думается, удачно об одном ораторе нашего века, безыскусственном и здравомыслящем, но не очень величественном и изящном: «У него нет никаких недостатков, кроме того, что у него нет никаких недостатков». (2) Оратор ведь должен иногда возноситься2, подниматься, иногда бурлить, устремляться ввысь и часто подходить к стремнинам; к высотам и крутизнам примыкают обычно обрывы. Путь по равнине безопаснее, но незаметнее и бесславнее; бегущие падают чаще тех, кто ползает, но этим последним, хотя они и не падают, не достается никакой славы, а у тех она есть, хотя бы они и падали. (3) Риск придает особенную цену как другим искусствам, так и красноречию3. Ты видишь, какие крики одобрения обычно вызывают те, кто взбирается вверх по канату, когда кажется, что они вот-вот упадут. (4) Наибольшее удивление вызывает наиболее неожиданное, наиболее опасное, то, что греки так хорошо называют παράβολα[56]. Кормчий, плывущий по спокойному морю, проявляет отнюдь не то же мужество, что и при плавании в бурю: в первом случае он, не вызывая ничьего восхищения, без похвал, без прославлений входит в гавань, но когда скрипят канаты, гнется мачта, стонет руль, вот тогда он знаменит и близок морским богам.

(5) К чему я говорю это? Мне показалось, ты в моих сочинениях