– Этого мы допустить не можем.

Ему так хотелось коснуться ее, унести в спальню, раздеть, напомнить, что способен возбудить ее не хуже любой кражи. Но отвлекать Сэм перед операцией! Возможно, оттого, как она сумеет сконцентрироваться, зависит ее жизнь. Нет, он не станет так рисковать.

– Что теперь? – спросил он.

– Сейчас я начну метаться и выходить из себя в ожидании назначенного часа.

– Велика ли вероятность того, что Вайтсрайг изменит планы в последний момент?

– Я никогда не работала с ним раньше, но вся эта история – настоящая задница, и скорее всего нас ждет провал независимо от изменений. Но основной план, во всяком случае, остается тем же.

– Что, если он…

Запел сотовый. Мелодия показалась ему знакомой. Но Рик не мог припомнить, откуда знает ее. Ричард нахмурился, а вот Сэм улыбнулась.

– Это из «Терминатора», – пояснила она, открывая флип. – Алло? – Она молча с бесстрастным лицом выслушала собеседника. – Договорились, – произнесла она наконец и снова закрыла телефон.

– Ну?

– Пора. Нужно уходить прямо сейчас.

Теперь, когда настал момент, ему хотелось все изменить: его мужское эго и желание владеть ею требовали не отпускать эту женщину, держать в объятиях то, что было дорого ему.

Рик глубоко вздохнул.

– Береги себя, – прошептал он, беря ее за руку.

Она обняла его и поцеловала, теплая, встревоженная и взволнованная одновременно.

– Только будь на месте, когда я попытаюсь сбежать.

– Рассчитывай на меня.

Сэм, подмигнув, повесила рюкзак на плечо и шагнула к двери.

– Я люблю тебя, брит.

Она уже дважды сказала это первая. Не в ответ на его признание в любви. Будем надеяться, что это не в последний раз.

– Я люблю тебя, янк. Скоро увидимся.

Вторник, 16.41

Стоя под деревьями, Боно-Эрик и Дольф спорили по-немецки, у кого из них хватит денег увести Сэм от Рика и уложить в постель.

Саманта, Мартин и Николас, стоя в нескольких ярдах от них, изображали туристов. Мартин тоже говорил по-немецки, но, очевидно, обсуждение добродетели Сэм его не волновало.

– Четыре минуты, – объявил Вайтсрайг, для наглядности хлопнув себя по бедру столько же раз.

Лицо Мартина выражало неподдельное равнодушие. Немцы выглядели несколько самодовольно: впрочем, для них тут не было ничего нового.

– Ты когда-нибудь скажешь мне, кто заказчик? – прошипела Саманта.

Ник покачал головой:

– Ты получишь деньги, чего еще требуется?

– Из-за тебя я чувствую себя отверженной. По крайней мере, объясни: он получит Хогарта и Пикассо и в придачу бриллианты?

– Одно из перечисленного он уж точно не получит, – рассмеялся Мартин.

– Мартин, прошу тебя, не распускай язык.

– Она член команды, Ники.

– Нет. Да и ты в курсе только потому, что помог мне раздобыть Хогарта.

Итак, заказчик не получит одного из украденных предметов. Означает ли это, что этот предмет уже есть у него? И это не Хогарт, потому что Мартин помогал украсть картину.

– Послушай, она пытается вычислить заказчика.

– Заткнись, Боно.

Саманта облегченно вздохнула. Ей есть из-за чего беспокоиться и без этого чертова заказчика. Осталось только три минуты. Время на исходе.

– Николас, можно я поговорю с Мартином? Мы всегда совещаемся перед работой.

Вайтсрайг глубоко затянулся сигаретой. Без фильтра. Мерзость.

– Ты, похоже, нервничаешь, Сэм?

– Я несколько месяцев была вне игры. Дай поговорить с отцом, ладно?

– Ради Бога. Но ни слова о заказчике, Мартин, – ухмыльнулся Вайтсрайг и отошел к немцам. Вулф уже сидел в своей замаскированной под спецназовскую машине, ожидая, когда можно будет забрать сообщников.

– Мартин, – начала Саманта, – как…

– Что ты вытворяешь, – перебил он, – позволяя этому бандиту Ники видеть, как ты нервничаешь? Сколько раз я предупреждал: никому не показывай своего страха!

– Плевать мне на то, что он думает! Как твои друзья сегодня?

Ответ она знала. Его друзья готовятся к операции в пятницу. Рик был уверен, что Мартин манипулирует ею, в точности как всеми остальными, но она хотела сама услышать это из уст отца, прежде чем начнет свое соло.

– Мнение других всегда важно, – объявил он громким, слегка наставительным, учительским голосом, каким он всегда читал ей лекции. – Мы живем в тесном мире. Не хочешь же ты приобрести репутацию нервной особы, тем более что, в сущности, тебя ничем не прошибешь.

– Пойми, это дело для меня последнее, одноразовое, и ты это знаешь. Я просто помогаю тебе. И хотела бы знать, чего ожидать от твоих проклятых дружков.

Мартин величественно сложил руки на груди.

– Значит, ты воображаешь, будто протягиваешь мне руку помощи? Хрен тебе! Это я помогаю единственной дочери. А когда в твоем кармане очутятся два с половиной миллиона баксов, можешь сказать мне спасибо.

Черт возьми. Рик был прав, во всем прав. Она сделала ошеломленное лицо, но тут же постаралась принять бесстрастный вид.

– Так твои друзья не появятся? – прошептала она.

– Благодаря моим друзьям, – заявил он, – последние три года были лучшими в моей жизни. Это они свели меня с Ники, хотя можешь этому не верить. После этой операции Интерпол мне больше не понадобится, и мы расстанемся.

Лучшие три года его жизни! И все это время она считала его мертвым!

– Значит, вот так? Думаешь, им неинтересно будет поговорить с тобой после того, как поможешь грабителям провернуть операцию такого масштаба, а потом исчезнешь?

– Кому это интересно? Они гонялись за мной двадцать пять лет, прежде чем им повезло. Попробую рискнуть еще раз.

Она едва не напомнила, что, несмотря на все его усилия, его все-таки сцапали. Как бы он ни задирал нос, этого факта не изменить.

– А как насчет меня, Мартин? Думаешь, Рик не узнает, что я натворила? На прошлой неделе меня едва не арестовали за кражу картины. Копы наверняка заподозрят, что я замешана в истории с музеем.

– Тебе давно пора прежде всего думать о себе, девочка. Раньше ты назубок знала правила игры. Думаю, я объявился как раз вовремя.

– Наоборот, слишком поздно. Я покончила с прошлым.

– Вовсе нет: просто взяла отпуск. И чтобы отпраздновать твое возвращение, я купил пару билетов в Венесуэлу, где сейчас живу. Один из них – для тебя.