– Их здесь нет, – сказал Пит. – Никого нет.

Клэр проигнорировала его слова, но знала, что он прав. А чего она ожидала? Финч же говорил, что клан Мерриллов уехал, – разве удивительно, что их жилье пустое? В окнах дома, криво усевшегося перед ней в темноте, не горел свет; сорняки оплетали его основание, словно придавленные его весом змеи. С дрожащих ветвей белой березы над крышей свисал испанский мох. Сараи, такие ужасно знакомые, были пусты, двери раскрыты настежь, будто приглашая ее внутрь, обратно в сердце кошмара, которому она пришла положить конец.

Она направилась к ним.

– Погодь, – позвал Пит.

Она не послушала и шла, пока не оказалась у входа в один из сараев – тот самый, где ее привязали к деревянному столбу, насиловали и пытали; тот самый, где она отняла у человека жизнь, поддавшись панике, гневу и инстинкту самосохранения. И как бы поразился мир, узнай, что убийство этого злобного ублюдка угнетало ее больше, чем то, что она пережила друзей? Но это была правда. Он заслуживал смерти, сам вынудил отнять у него жизнь, и все же это не облегчало тяжесть вины, висевшей с тех пор камнем на душе. Осознание того, что она сделала, пришедшее в последовавшие дни, оглушило ее, толкнуло во мрак, где ее не могли достать даже призраки тех, кого она потеряла.

Она вошла внутрь.

Несло грязью, потом и экскрементами.

Луна отбросила ее тень на пол – хрупкое тонкое существо, застывшее в овале холодного голубого света.

Она щелкнула фонариком.

С крыши, словно корни в подземной пещере, свисали цепи. Они позвякивали на сквозняке; ржавые крюки на их концах словно тянулись к ней, но она не боялась. В ней больше не осталось боли, которую могли зацепить и вытянуть эти крюки или что угодно еще.

Вдоль одной стены тянулась полка. На ней стояли жестянки с гвоздями и литровые банки с какой-то янтарной жидкостью. Там же была банка из-под варенья, забитая разными перьями. Клэр узнала радужное оперение голубой сойки и, кажется, хвост кардинала. Банки с двух сторон подпирала идентичная пара дешевых пластмассовых статуэток Иисуса в молитве, с обращенными к небу безжизненными голубыми глазами, словно он корчился в смертельной агонии, а их тень тянулась от голов вверх и царапала потолок. Правую щеку статуэтки слева украшала капля то ли краски, то ли засохшей крови. На земляном полу были разбросаны старые чемоданы и аляповатая кожаная сумочка. На гвоздях на стене висели рабочие инструменты. Двуручная беззубая пила. Мотыги всех размеров, прибитые за горло к стене. Ряд серпов – некоторые без верхней части лезвия. В углу, под трехногим стулом, прислоненным к стене, комкался лист пластика, заляпанный кровью.

По левую руку от нее был столб – необработанное дубовое бревно, которым подперли потолок. Местами дерево покрывали пятна того, что осталось от жертв. Клэр покачала головой и протянула руку. И снова при соприкосновении она ждала вспышек воспоминаний, потока видений, напоминающих, как она прижималась к дереву спиной, пропитанному ее кровью и потом, насыщенному ее страхом. Но не почувствовала ничего – только грубую кору под кончиками пальцев. Всего лишь бревно. Безжизненное.

За ним вдоль стены стояла неровная двухметровая в высоту поленница, из которой местами торчали острые колья, предназначенные еще больше мучить пленника, впиваясь в плоть.

– Клэр, – позвал Пит снаружи.

– Что? – пробормотала она, не сводя глаз с пола, где когда-то на ее глазах в грязь впитывалась кровь человека. Теперь там не осталось ничего, кроме старых следов от ботинок.

Она просила Пита привезти ее сюда, отлично зная, что не найдет семью Мерриллов. Их и след простыл, теперь их выслеживают Финч с другом. Возможно, им удастся истребить ее мучителей, возможно – нет. Но это уже не казалось таким необходимым или важным.

Здесь они были одни, туристы у жуткой достопримечательности, и у нее мало что вызывало чувства.

– Клэр, – снова позвал Пит, и когда она обернулась, в свете фонарика вспыхнули его полные тревогой глаза. – Кто-то едет.

Клэр вышла и выключила фонарик.

Пит обернулся, глядя на дорогу.

Она подошла к нему.

К ним петляла машина, мигая синим и красным, но беззвучно, пока тени танцевали кругами вокруг темного силуэта автомобиля.

Коп.

Клэр покачала головой. Твою мать, Кара.

Она перевела взгляд с Пита на молчащий дом за его спиной, затем двинулась к нему.

– Погодь, – сказал Пит. – Ты куда?

– Задержи его, – ответила она и перешла на бег. – Нужно кое-что найти.

Машина взобралась на пригорок и пронзила Пита лучами фар.

Клэр исчезла в доме.

* * *

Почти со вздохом облегчения Финч упал на колени. Он не чувствовал никакой боли, кроме глухой и горящей от второй стрелы груди, которую человек – вернее, мальчик, как он теперь видел, – выпустил в него.

– Ниче не чуйствуешь? – сказал стоящий перед ним силуэт. Он видел, что мальчику не больше восемнадцати или девятнадцати, но он был высоким, его лицо в лунном сиянии излучало почти пугающую свирепость. Финч редко, даже во время войны, сталкивался с такой концентрированной злобой. Мальчик тяжело дышал, его конечности подрагивали от адреналина, руки тряслись, когда он поднял лук со стрелой, натянув тетиву, чтобы сделать последний выстрел. – Ниче, скоро почуйствуешь, – продолжил подросток. – Папа вымазал стрелы хренью из докторского дома. Грит, от них разум шутки шутит, тело немеет, весь становишься не страшнее сонного опоссума. Мы даже пробовали на Люке, он с тех пор сам и пальца не поднимет.

Финч умирал. Он это чувствовал – тепло в груди сдавалось под накатывающими волнами холода. Во рту пересохло, горло саднило от каждой попытки вдохнуть.

– Можно и потерпеть, пока пройдет, – сказал подросток. – Чтоб ты почуйствовал, что я с тобой сделаю. Но свой пекаль тогда уж бросай, толку-то от него.

Финч опустил голову, чувствуя бегущий по лицу ледяной пот. Он чуть не забыл, что пистолет все еще в его руке. Теперь он смотрел на него, подвинул, чтобы лунный свет отразился от ствола, начал медленно поднимать.

– Не дергайся.

– Заткнись, – прошипел Финч и поднял пистолет.

Я уйду на своих условиях, поклялся он, взметнув ствол к мальчишке, когда третья стрела слетела с тетивы и разрезала между ними воздух.

Он спустил курок. Вспышка. Подросток пошатнулся, на его плече расплылась тьма.

За долю секунды до того, как стрела нашла его, Финч увидел, как от деревьев за спиной подростка отделяется еще одна тень. Он мог бы обрадоваться, вскрикнуть, осознав, что друг пришел ему на помощь. Но для таких, как они, шанса на спасение уже не было, и никогда не будет – ни здесь, нигде.

* * *

Оглушенный, Аарон отшатнулся, на что-то наткнулся – он думал, на дерево, но оно зашевелилось, огромные руки схватили его за волосы и смели с ног. Он упал с горящим от раны плечом.