— Кому покориться?

— Проклятье! Он рехнулся!

Сотни человеческих голов пришли в движение, словно колосья пшеницы при дуновении ветра.

— Сдаться японцам?

Как мог предложить такое Чан Да-е?

И все-таки это сказал он, командующий. Разве перед нашими глазами мечется не его фигурка? Или мы ослепли? Неужели это он водил нас взрывать мосты, железные дороги, бить японских захватчиков?

— Мы раздавим каждого, кто осмелится призывать нас капитулировать перед японцами!

Словно нечистая сила вселилась в командующего. Его всего скрючило, налитые кровью глаза вонзились в нас, руки сжались в кулаки: вот-вот набросится и сожрет. Лицо его стало ржаво-зеленым, колени затряслись.

— Внимание! — неистово закричал он тем девяти, с пулеметами — Не видите? Они зашевелились!

— Как он мог, подлец! Как он мог!..

Меня всего трясло, точно в лихорадке. Руки стали липкими от пота. Я поглядел на товарищей: губы их побелели, зубы были стиснуты.

Командир Юй, словно прикованный, впился остановившимся взглядом в Чан Да-е.

А тот визжал, утратив всякий человеческий облик:

— Братцы! Не думайте, что мне, вашему Да-е, наплевать на ваше доброе имя!.. Но сейчас у нас один разговор. Подчиняетесь вы или нет? Кто подчинится — того буду считать верным братом, с ним — счастье пополам. Кто не выполнит приказ — тот предатель. С ним разговор короткий: в расход!.. Приготовиться! Кто сдвинется с места — стреляю!

Девятка Ганя с ручными пулеметами оцепила нас. Дула все время были в движении. Ту Эр-е стал против командира Юя. Мы не шевелились.

Чан Да-е надрывался:

— Мы… мы… сможем ли мы пробиться? Кругом в горах противник. Сколько еще продержимся? А покоримся — наступят хорошие дни. Мы… покоримся — получим двести тысяч вознаграждения. Двести тысяч обещали, подумайте! Каждый будет иметь положение и сможет неплохо прожить до конца своих дней. Я, как видите, не очень-то церемонюсь сейчас с вами, но у меня. Юань Чан-жуна, доброе сердце, я не желаю вреда своим братьям. Встретим счастье — пополам…

Бешеные глаза Чан Да-е шныряли по толпе, будто черные дула пулеметов.

— Все поняли, о чем речь? — скрипел он зубами. — Только об одном: подчиняетесь или нет?

Где уж тут не понять! Все было ясно. Ларчик просто открывался. Сейчас все поняли: ловушку, вот что подстроил нам Чан Да-е. Его предательских рук это дело! Почему он отверг совет командира Лю и повел нас в этот мешок? Почему не захотел связаться с нашими в Цзи-гуаньси? Почему направил на нас пулеметы? Ловушка это, самая настоящая ловушка! Как он, Чан Да-е, посмел продать нас япопцам? Разве не его деревня была разрушена врагом?! Разве не он повел нас драться с захватчиками?! О, подлое отродье!

Никто не проронил ни звука. Каждый думал: что же делать?

Долго стояла тишина.

Вдруг люди зашумели:

— Встретим счастье — пополам…

— Двести тысяч награды…

— Двести тысяч захотелось! У, гад!

— Каждый будет иметь положение…

— Какое положение? В холуи записаться?

В холуи! Любопытно поглядеть, как Те Ню станет холуем! И старина Сань! И я! Все мы окажемся холуями?

— А как обещали тебе японцы? Серебром платить будут? — Голос маленького Саня был едва слышен.

— Сдается, Чан Да-е уже нашел свое холуйское счастье. А нам что остается?

— Все равно нам не жить…

— Видели, куда он гнет, сволочь! Хочет уговорить нас капитулировать, пойти бить своих же братьев.

— Равняется на императришку!..

Чан Да-е равняется на императришку с его шайкой: те нашли свое счастье, лакействуя перед японцами.[88]

А что с нашими братьями стало? Сколько их обезглавлено руками японцев?

Чан Да-е все наседал:

— Подчиняетесь или нет?

— Двести тысяч…

Это верно, двести тысяч.

— И положение…

Да, и положение.

Стать наемными солдатами японцев? Как войска изменника Си Ця.[89] Повернуть оружие против своих товарищей в Цзигуаньси? Чтобы те сдались, не причинив, как и мы, никакого вреда японцам… А ведь там наши отцы-братья…

Черт возьми! Все это не укладывалось в сознаньи! Я задыхался. Мне казалось, что мой нос и рот чем-то заткнули.

— Приготовиться!

Все оцепенели.

— Подчиняетесь или нет? Неподчинение буду рассматривать как неповиновение приказу… Готовы? Кто но глупости вздумает шевельнуться — стреляю! Отвечайте: да или нет?

— Своих бить…

— Подлая тварь! Рассчитаться с ним, с предателем!

Командир пятого отряда Лю схватился рукой за деревянную кобуру маузера и замахал нам:

— Ребята! Мы хотим жить! Будем бороться до конца! А того, кто попробует заставить нас капитулировать перед японцами, мы… — Он вырвал маузер из кобуры.

«Та-та-та…» — опередил его пулемет Ту Эр-е. Командир Лю упал на землю.

— Гады, своих же бить!

— К оружию!

— Все равно пропадать!

— Вперед! К винтовкам!

Несколько человек, стоявших впереди, бросились на пулеметы. «Та-та-та…» Нападающие упали, и среди них Те Ню… Те Ню! Те Ню!..

Мы не могли шелохнуться. Как же проучить их, если нельзя и шагу ступить!

— Смотрите у меня! Шевельнетесь — с вами будет то же самое! — выкрикнул Лю Тай-бао.

Вдруг командир Юй сделал два шага вперед. Дульное отверстие последовало за ним, в точности повторив его движения. Юй высоко поднял руки и бросил Ту Эр-е:

— Можете взять оружие у командиров. Я сдаю пистолет и первый подчиняюсь приказу…

Ту Эр-е навел пулемет на командиров, и Лю Тай-бао разоружил их.

Мои ноги точно в прорубь провалились.

Лица бойцов посерели. Мы стояли