– Мы делаем их вкусней, – уже в который раз терпеливо объяснил Айзин, – и если ты опять спросишь, то, пожалуйста, больше не говори, что ты не дура.

– Айзин, не обращай внимания, пусть хоть завоют! Надо, чтобы хорошо прожарилось, – сказал Джеймс, выглядывая из бокового кармана лешего. – Эх, сюда бы еще соли и какого-нибудь благородного красного вина или доброй горилки!

– Соль у меня дома есть! – встрепенулся леший. – Мигом обернусь! Кабанчик и фазан еще не успеют вкусней сделаться, а тут уже я с солью прибуду.

Айзин усмехнулся:

– Патрикеевна, действительно у старика соль есть?

Сочувственно посмотрев на болотного дедушку, лиса ответила:

– В нашем лесу леший хозяйственный, у него и соль, и много чего есть. Не исключаю, что даже эта… которую Джеймс хочет.

– А вчера говорил, что нетути, – упрекнул Джеймс.

– Жадноват он маленько… Дедушка, не обижайся, что я так сказала.

– Какая обида, Патрикеевна! Ладно, не до разговоров сейчас, мы с Джеймсом побежали!

– Куда! Стоять! – зарычал человечек.

– Ты не хочешь? Я могу один. – Леший был на все согласен и уже сунул руку в карман, чтобы вытащить Джеймса, но грозный клекот орлицы заставил его сесть. Он вновь уткнулся лицом в колени, словно пытался спрятаться.

– Патрикеевна, – сказал Айзин, – ты ведь знаешь, где у лешего землянка. Сходила бы сама за солью.

Замявшись на мгновение, лиса ответила:

– Не найду я, где у дедушки припасы зарыты. Пыталась уже, когда его дома не было.

– Так мы его спросить можем! – вмешался Трусливый Врун. – Вот же он сидит!

Румфий насупился:

– Я разрешил тебе говорить?

– Простите, ваше высочество!

– Вообще я вами недоволен.

Первый, Второй, Третий и Трусливый Врун вскочили и встали по стойке смирно.

У Джеймса восторженно загорелись глаза, орлице тоже понравилось, Айзин по своей привычке усмехнулся, и только Патрикеевна растерялась:

– Ребята, что с вами?

– Нормально, – успокоил Румфий, – просто засиделись. Я думаю, если пару моих ребят посмышленей послать с дедом, то никуда хромоногий от них не денется, а соли бы хотелось.

– Хорошо сказано, – поддержала лиса, – мне даже нечего добавить.

Джеймс засмеялся:

– Еще давайте пошлем лису с каким-нибудь важным заданием в курятник.

– Не смогу я из нашего леса выйти, – грустно ответила Патрикеевна, – а то бы, конечно, о чем речь!

– В курятник феи слабо тебе сходить? – поддел Айзин.

– Нет у нее. Когда она волшебный замок строила, то курятник не предусмотрела. Молодая была, жизни в лесу не понимала и до сих пор чересчур гордая, ни с кем не посоветуется. Вот если бы со мной поговорила уважительно, то я бы сказала, что как раз с курятника и надо было начинать, да и сейчас вообще-то не поздно. Представьте себе, она прежде всего свою статую сделала. Потом долго, задрав голову, смотрела на себя каменную и бормотала: «Вот такая я! Здесь буду жить, и на всех мне наплевать!» Она, правда, шибко мудрено говорила, но я передаю своими словами, как поняла. Леший тоже слышал. Дедушка, я правильно говорю?

Леший робко поднял голову и кивнул:

– Мне еще такие слова запомнились: «Мужики все позорные, и если кто-то меня поцелует или хотя бы какого-нибудь близко увижу – убью!» Поэтому я боюсь ей показываться. Два раза пришлось мне с ней говорить, но я за деревом прятался.

– Когда я большим был, то хотел с ней шуры-муры покрутить, – вздохнул Джеймс. – Результат вы видите, прищурившись, перед собой.

– Страшная женщина, – вздохнул Айзин. – Ты хоть замечаешь, что потихоньку снова растешь?

– У меня есть знакомый щегол. Одно время мы с ним каждое утро мерились, кто выше, но затем я оставил его в покое – понял, что не расту. Ох, добраться бы мне до ведьмы и ее волшебной палочки!

– Доберемся, – Айзин вновь начал переворачивать сучья с мясом, – другой дороги для нас нет.

– Ну почему же, – попытался возразить леший, но, встретившись взглядом с Айзином, вздрогнул и отвернулся.

– Дедушка, – услышал леший тихий, едва отличимый от слабого ветра, прерывистый шепот лисы, – все спят после ужасного обеда. Бежать тебе надо, другой возможности не будет!

Леший открыл глаза. Айзин и человекорыбы похрапывали, повернувшись к костру. Орлицы не было видно.

– Она на березе пристроилась, тоже спит, я давно за ней наблюдаю.

Колени лешего дрожали. Он не стал смотреть на молру.

– Патрикеевна, ты со мной?

– Нельзя мне, ты же знаешь, провожатой меня назначили. Прости, что я тебя в эту стаю втянула. Не думала, что они такие страшные.

– Береги себя, Патрикеевна!

Леший побежал на хромых, трясущихся ногах. Вскоре он начал задыхаться и снизил скорость, экономя силы.

Заяц Руся, лакомившийся ягодами можжевельника, хотел было окликнуть болотного дедушку и поздороваться, но понял, что лучше ему не мешать, и только сочувственно посмотрел вслед: худенький старичок еле семенил маленькими ножками, почти топтался на месте.

Правда, самому лешему казалось, будто он мчится так, что у него в ушах свистит. Он напряженно прислушивался к звукам за спиной, но боялся оглянуться, боялся увидеть вереницу своих следов и огромную тень летящей молры.

– Дед, – пропищал проснувшийся Джеймс, – что это? Где мы?

– Уф… Молчи, мышонок, а то выброшу! – пригрозил леший и даже хотел добавить что-нибудь совсем грубое, но таких слов он не помнил, хотя понимал их, если ему говорили.

– Куда ты бежишь, твою мать! – возмутился Джеймс.

– Куда глаза глядят, – соврал леший. В спокойном состоянии он иногда говорил правду, но на бегу не мог.

– Глупый дед, орлица склюет твои старые мозги!

– Ух, уф… – ответил леший, потому что пока еще было неизвестно, кому сегодня повезет.

– Не боишься, что я рассвирепею?

– Боюсь.

– То-то же! – Джеймс немного успокоился. – Вспомнил, кто у нас главный?

– Уф… ты, мышонок.

– Скажи «господин барон»… нет, лучше «ваше величество»!

– Ух… такие слова трудные.

– Болван!

Теперь леший смог повторить.

– Не я, а ты!

– Да какая разница. Ну хорошо, я.

– Предатель! – вдруг закричал Джеймс.

Леший вытер залитые потом глаза и теперь тоже увидел замок феи.

– Высади меня! – яростно потребовал человечек.