– Вообще-то это христианское выражение, – поправил Иблис. – А ты мусульманин.

– Догадываюсь, но у меня есть право так говорить. Я там был – в Иерусалиме.

– Да знаю я, и не перестаю удивляться, вроде приличные люди. В храме пьянствовали. Даже я такого себе не позволяю. Чтобы в церкви Гроба Господня.

– Нам можно, – возразил Али, – у нас сердца чистые. А ты бес, тебе туда нельзя. Так что там с Сократом? Эх, Егорка бы мне не простил этой беседы. Тебе бы с ним потолковать. Про Парменида, про парадокс Зенона.

– Так вот Сократ, – в третий раз повторил Иблис, – был приговорен горожанами, своими земляками, к смертной казни. Знаменитый философ между прочим, прекрасный человек. Даже у меня не было к нему никаких претензий.

– С трудом верится, – заметил Али.

– Ты не прав, – возразил Иблис. – Я всегда иду только к тем, у кого есть в душе червоточина. Алкивиад, например, Критий. Это была моя паства.

– Это мясо тает во рту, – заметил Али.

– Ты невнимателен к беседе, – обиделся Иблис.

– Я очень внимательно слежу за беседой. Кстати, рюмки пустые. Я бы сам налил, но ручка холодная, обжигает.

– Его приговорили к смерти, – сказал Иблис, наполняя рюмки, – я даже не буду объяснять за что. Полная ерунда. Судил его народ. А народу доверять в таких делах нельзя. Разбив в пух и прах обвинения, он разозлил всех этих народных заседателей. Может намеренно, а может, был уверен, что до этого все же не дойдет. Когда его спросили, какое наказание он бы себе определил. Была у них такая традиция, спрашивать осужденного о наказании. Он вместо того, чтобы назначить себе посильный денежный штраф, да и непосильный нашлись бы желающие оплатить. Богатых друзей у него и учеников было предостаточно. Но он наказанием назначил себе даровой ужин в Протанее. Этой насмешки ему не простили. Смертная казнь была присуждена большинством голосов.

Иблис сделал паузу, вновь наполнил рюмки.

– Сократ был внешне спокоен. Но я видел, что он растерян или расстроен.

– Ты был там? – спросил Али.

– Да, я был там.

– Он был тебе симпатичен. Ты мог бы вмешаться, не допустить несправедливого приговора.

– Не мог, – твердо сказал Иблис. – Я не затем тебе это рассказываю, чтобы ты взывал к моей совести. У меня ее нет. Не перебивай меня. Сократа должны были казнить через несколько дней посредством яда, но казнь отложили на месяц. Там какой-то корабль куда-то поплыл, или не приплыл. То есть, пока корабль не вернется, казнить было нельзя. Все это время он был, как бы в заключении. Но его никто особо и не охранял. Более того, остывшие от гнева горожане страстно желали, чтобы он бежал, совершил побег. Друзья донимали его этим каждый день. Но он отказался – убеждения, понимаешь. Камеру никто не сторожил, дверь была всегда открыта. Охранник поздно приходил и рано уходил. Но Сократ был тверд. Он сказал, что, совершив побег, признает вину – а это неприемлемо. Этот вывод не выдерживал никакой критики.

– Бес, ты плачешь? – в изумлении заметил Али.

– Я плачу? Ну что ты. Мне это даже как-то не к лицу. Это все лук. Ты сам только что ревел в три ручья.

– Так что тебя возмущает, бес? То, что Сократ предпочел смерть убеждениям?

– Да, – вскричал Иблис, – и еще то, что эта жертва оказалась напрасной. Его лучший и любимый ученик Платон, спустя тридцать лет предал своего учителя, прописав в своем «Государстве» законы, нарушение которых каралось смертной казнью. То есть величайшая несправедливость, свершившаяся в отношении его учителя, под его пером превратилась в закон. И ради чего погиб Сократ? Я не могу этого понять.

– Если позволишь, я могу привести другое объяснение со слов моего отсутствующего друга Егора, который говорил со слов другого человека, греческого философа, с которым он был закован в цепи. Иснад[32] у нас получается, прямо как в мусульманской устной традиции.

– Да мне все равно в какой традиции, – сказал Иблис, – говори уже.

– Только надо горло промочить.

– А ты здоров выпивать, – одобрительно сказал Иблис, – не ожидал от тебя.

– Спасибо, конечно, за сомнительный комплимент. Наливай, чего ждешь. И мяса горячего принеси. Остыло уже все.

– Ладно, принесу. Только ты не очень-то командуй. Я не нанялся в услуги.

– Прости, я могу сам похлопотать, – сказал Али, вставая с ковра, при этом его здорово качнуло.

– Ладно, сиди уже, – ворчливо сказал Иблис. – Так чего там, твой дружок толковал со слов другого человека?

– Сократ счел определенным благом смертный приговор в 70 лет.

«Это наилучший выход для меня, – сказал он, – чего ради я должен бежать. Что меня ждет в изгнании – старость, да болезни. Не лучше ли умереть и остаться в вашей памяти, – дееспособным. И чего вы плачете, – увещевал он друзей, – разве вы не знаете, что человеку с самого рождения назначена смерть. Так, что же особенного происходит сейчас, такого трагического? «Но тебя, учитель, осудили несправедливо», – сказал ему один из учеников.

– Это был Апполодор, – сказал Иблис.

«А тебе было бы легче, если меня осудили справедливо? – возразил ему Сократ.

– Но если ты там был, ты должен все это знать, – заметил Али. – Зачем я тебе рассказываю.

– Как только посчитали камни, я сразу же ушел. От возмущения. Улетел, исчез, одним словом.

– Странный ты демон, – сказал Али, – вроде как, радоваться должен, что несправедливость свершилась, а ты возмущаешься, плачешь.

– Я же сказал, что это от лука, к тому же я сентиментален.

– Но с тобой интереснее, чем с Назаром, – заметил Али.

– Так и я об этом, – обрадовался Иблис. – Я радуюсь, когда несправедливость мною задумана, а не вами. И вообще. Вы люди слишком примитивно все себе представляете. Мол, украл, выпил, пожалуй, в ад за грехи твои. Нет, не так. Богатство неправедное, грех твой, алчность, предательство, долго тебе прибыль может приносить. За деньги большой дом себе построишь. Самую красивую девушку в жены возьмешь, и детей она тебе родит. Но вот эти дети, спустя много лет, твою старость в ад и превратят. Возмездие и есть человеческий ад. Каждому воздастся по делам его. И в этом я принимаю самое, что ни на есть, деятельное участие. Все виновные в смерти Сократа плохо кончили. То же произошло и с убийцами Цезаря.

– Так ты не демон, а ревнитель справедливости, – заметил Али.

– Я тебе об этом и толкую.

– А как же джаханам[33], с котлами полными кипящей смолы. Разве всего этого нет?

– А разве, когда тебя зароют в землю, где тебя будут глодать черви – это будет лучше кипящей смолы? – спросил Иблис.