— Перестань, — бросил Алан из недр шезлонга, где сидел с книжкой, а когда Ник напрягся, многозначительно посмотрел на Себа. — Сейчас не время.

Сказано это было немного резко. Ник прищурился.

— А тебе не приходило в голову, — тихо сказал он, — что я устал быть пай-мальчиком?

Между ними вдруг словно пронеслось что-то мрачное.

Мэй с тревогой оглянулась на Себа и заметила, как тот побледнел.

— Приходило, — парировал Алан. — И что теперь?

— А вот что!

Ник с разворота обрушился на брата. Тот отбросил книгу и в секунду выхватил пистолет. Зачарованный кинжал Ника сверкнул на солнце; тонкая сияющая полоса в один миг ослепила Мэй, а в другой — оцарапала Алану руку. Пистолет с глухим стуком упал на траву. На его блестящем боку алели три капли крови.

Ник подступил к Алану, кинжал описал широкую дугу и вдруг замер: Алан прижал к горлу Ника запасной нож из рукава, вынуждая запрокинуть голову. Мало-помалу Ник сдался и опустил руку. Алан тепло улыбнулся.

— Да, братец, — произнес он. — Немножко не успел.

Он отточенным движением спрятал нож под рукавом. Ник попятился.

— Видали? — спросил он, трогая царапину на шее. Его кольцо сверкнуло на солнце, как до того кинжал. — Нам не надо быть паиньками.

Он метнул на Себа взгляд-вызов, который словно говорил: «Слабо превзойти наш фокус с оружием на пикнике?»

— Хотите подраться — давайте, — произнесла Син, заплетя последнюю косичку. Мэй отошла от машины и успела заметить, как гостья потянулась к рукоятке кинжала у себя за спину.

— А мне вот не терпится посмотреть, как вы танцуете, — бодро сказала Мэй.

Син со вздохом убрала руку.

— Тоже можно.

Ник всучил Алану старую гитару, потом подошел к Син и, положив руку ей на талию, качнул так, что волосы девушки задели траву. Она рассмеялась, а Алан запел.

Мэй и раньше знала, что у него прекрасный голос, но до сих пор она не слышала его в такой обстановке, как этим жарким летним днем. Приятный баритон перекликался с мелодией отвыкшей от звуков гитары, и под ее аккомпанемент создавал живую музыку.

Ник и Син танцевали так близко друг к другу, что между их телами проскакивал лишь тончайший луч света, похожий на лезвие. От жжения в метке Мэй едва не затошнило.

Она обняла Себа за талию и зажмурилась, уткнувшись ему в плечо.

— На минутку выйдем на кухню, — прошептала она.

Себ неторопливо поднялся и пошел за ней. Теплая трава щекотала лодыжки, руки переплетались. Когда он закрыл за собой дверь кухни, Мэй шагнула ему навстречу в прохладном полумраке и поцеловала. Себ застыл, и она попятилась, рассматривая его во внезапном замешательстве.

— Ты не… — начала она.

— Нет, — поспешил перебить Себ. — Прости. Иди сюда.

Он осторожно, чуть ли не боязливо, обнял ее за плечи. Его глаза казались темнее, чем обычно, — зеленые искорки погасли в тени. Мэй на миг почудилось, что перед ней совершенно другой парень.

Снаружи фальшиво распевал Джеми, и этот веселый гам мешался с чистым, приятным голосом Алана. Босые ступни липли к пробковым плиткам. Лицо Себа было так близко…

Он легонько поддел ее подбородок, провел по нему пальцем. Его руки немного дрожали.

— Твои глаза — они прямо как… — произнес он, путаясь в словах и прерывисто дыша Мэй в щеку. — Прямо как звезды. — Себ наклонился ближе. — Я сто лет мечтал тебе это сказать.

Он зажмурился, подался к ней и чуть нерешительно, но с чувством поцеловал. Мэй уже встречались вопросительные поцелуи, а в этом чувствовалась какая-то мольба, на которую она очень хотела ответить.

— Ой, прошу прощения. Я только льда возьму из морозилки, — раздался голос Джеми.

Себ и Мэй разошлись.

— Кажется, я блокнот в траву уронил, — спохватился Себ и убежал.

— Спасибо тебе большое, — съязвила Мэй.

— Я же извинился, — отозвался брат без тени сожаления. — Знаешь, а этой девчонке с Ярмарки, похоже, нравится Ник, — воодушевленно продолжил он. — По-моему, ему не помешает взбодриться. Ну, может быть, немного. По нему вообще ничего толком не скажешь.

Мэй улыбнулась, кивнула и предусмотрительно накрыла ладонью метку, которая побуждала исполнять любую прихоть Ника, быть с ним рядом в каждую минуту. Вот, значит, как демоны проникают в тело, подумала Мэй. Они делают так, что ты сам хочешь их впустить.

Если у нее и был какой-то шанс остаться с Ником — совершенно нереальный, о чем Ник заявил в открытую, — то теперь он исчез. Отныне ей никогда не узнать, сама ли она мечтает о нем или метка внушает эти мечты. Как можно было согласиться стать куклой в его руках?

Пока Мэй и Джеми были на кухне, все словно решили воспользоваться их отсутствием и затеяли мелкую свару.

— С таким талантом ты мог бы петь на Ярмарке. Так почему ни разу не пел? — наседала Син.

Алан следил по книге пальцем.

— Для танцовщиков? — холодно спросил он. — Нет уж, увольте.

— Просто ты мне не нравишься, вот и все, — отрезал Себ. Они с Ником стояли рядом с машиной. «Лишь бы Себ ненароком к ней не притронулся!» — подумала Мэй.

— У меня другое мнение, — возразил Ник. — По-моему, ты так ревнуешь ко мне, что не можешь сдержаться.

Мэй бросилась на защиту своего парня.

— У Себа нет поводов ревновать, — сказала она, и, взяв его за руку, потащила к Алану. — Эй, может, еще что-нибудь споешь?

Алан послушно заиграл очень размеренную балладу, под какие не танцуют. Мэй легла на траву, предоставила солнцу омывать себя теплом с ног до головы, а сама включилась в беседу и начала заполнять долгие паузы.

В какой-то миг она приподнялась на локтях и увидела, что Ник сидит на земле рядом с Аланом и, вытянув длинные ноги, смеется тому, что брат говорит. Алан протягивает руку и гладит — нет, не волосы, а воздух у Ника над головой, и оба считают это допустимым компромиссом. Алан выглядит счастливым. Несомненно, он любит Ника и ни за что не предаст.

Солнце повисло над горизонтом, и кромки облаков в его низких лучах пожелтели, словно политые растаявшим маслом, когда Син поднялась и отряхнула джинсы.

— Мне уже пора, — сказала она. — Не могу бросить Триш с детьми на весь день.

— Приходи в любое время, — лениво проговорил Ник, пристроив голову к Алану на подлокотник.

— А что, и приду, — улыбнулась ему Син и посмотрела на Алана, подняв бровь. — Годится?

— Не то слово, — ответил он.

Син пожала плечами и пошла на кухню за сумочкой. Мэй вскочила и, промямлив что-то насчет льда, бросилась ее догонять.

Син стояла у кухонного шкафа, задумчиво глядя в расстегнутую сумку. Внутри виднелись табличка и лист с переводом, а рука Син словно зависла над ними. Потом танцовщица тряхнула головой и застегнула замок.