танкетку, легковую машину с видными военными чинами и взорвать два моста.

Вскоре после того, как разукрупнение полка было в основном закончено, из штаба Западного фронта поступил приказ: командиру полка Казубскому и мне, как комиссару, прибыть в штаб фронта для доклада Военному совету.

А между тем зарядили беспрерывные, нудные дожди. Пришлось основательно подремонтировать сделанные на скорую руку шалаши. И тут сказался характер каждого. Одни делали все обстоятельно, добротно, другие кое-как. Особенно «отличились» Игнат Гузов (Ермолай) и Вениамин Штифиркин. Они ободрали два еловых ствола, сняв с каждого полосу коры, примерно метра два длиною и около метра шириною, поставили по четыре тоненьких жердочки и укрепили на них кору. Издали такие «шалаши» казались столами на высоких ножках и вызывали бесконечные шутки и насмешки. Они не укрывали ни от дождя, ни от ветра.

Особенно потешался Юшка Сидоренков, работавший до войны милиционером на железной дороге и ставший у нас бесстрашным разведчиком и подрывником.

— Витамин, а почему тебе до сих пор не построили настоящего шалаша, как у Бати или у Андрея-комиссара? — серьезно спрашивал он Штифиркина.

— Не знаю. А разве должны построить?

— Конечно, должны.

Тут в разговор вмешивается кто-нибудь из партизан: 

— Да что ты, Юшка, ерунду порешь? Кто ему будет шалаш строить? Ведь и Батя, и комиссар, и Зыков сами себе строили шалаши вместе с адъютантами. Пусть и Витамин сам строит.

— Вы знаете, я бы построил... Но, признаться, мне этого никогда не приходилось делать, и я, очевидно, не сумею.

— Хорошо, Витамин, это дело я беру на себя, — вновь вступал в разговор Юшка. — Партизан Труфанов! — обращался Юшка к своему товарищу. — Завтра же бери людей, начинай вырезать лес. Будем Витамину дом строить.

Труфанов вскакивал, вытягивался, брал под козырек и самым серьезным образом говорил:

— Слушаюсь, товарищ командир! Завтра же начнем заготавливать лес. Какую хату будем строить — пятистенку или обыкновенную?

— Давай пятистенку, в одну половину писателей поместим, а в другую Витамина.

Как ни странно, но Штифиркин принимал все это за чистую монету:

— Да вы не беспокойтесь, товарищи, нам на троих и одной комнаты хватит...

Проходит несколько дней. По-прежнему льют проливные дожди. Снова Штифиркин обсушивается и греется в Юшкином шалаше. Туда уже набилось полным-полно партизан послушать побасенки и балагурство Юшки. А Юшка и рад стараться.

— Ну как, Витамин, построили тебе дом?

— Нет, не построили.

— Как так?! А ну, позвать сюда Труфанова.

Является Труфанов.

— Ты почему не закончил дом для Витамина?

— Понимаете, товарищ командир, хату ведь на мху надо строить, а его просушить негде. Установится хорошая погода, высушим мох, тогда и закончим постройку.

В таком роде Юшка морочил голову Штифиркину, наверное, с неделю. Потом надоело, и он заявил астроному:

— Знаешь, Витамин, некогда нам сейчас дом тебе строить. Ты уж как-нибудь сам себе шалаш сооруди, а не то переходи в мой, вместе жить будем.

Вениамин тут же перебрался к Юшке. Жили они дружно, хотя Юшка и не упускал случая подурачиться и беззлобно пошутить над астрономом.

Кто тогда знал, что им уготована одинаково трагическая судьба. Юшка погиб в бою, а Вениамин Штифиркин во время стычки попал в руки к врагу. Его заставили вести в лес карательный отряд и указать минные поля. Штифиркин отказался. Гитлеровцы набросили на шею астроному длинный кусок телефонного кабеля и погнали перед собой. На одной из лесных дорог Штифиркин подорвался на мине, а каратели бросились назад. Позднее, найдя труп нашего партизанского астронома, мы с болью в сердце похоронили его в дремучем Мутищенском лесу.

...Наконец дожди утихли. Но рядом с нашей базой самолеты посадить было трудно: вокруг леса множество гитлеровцев, у них тяжелые минометы и артиллерия. И все же мы попытались посадить самолет у деревни Старые Луки. Фашисты стали обстреливать аэродром. Мы дали сигнал ракетами, и самолет, сделав круг, ушел в Москву.

Решили попробовать принять самолет у Нарышкинского леса. Связались с командиром отряда Путяковым. Он сообщил, что дело это реальное, немцев поблизости мало, а с полицией справимся без труда. Однако и на этот раз вышла неудача. В пути мы несколько раз натыкались на засады и в конце концов повернули назад.

Посоветовавшись, решили сделать еще одну попытку принять самолет на опушке Леоновского леса, возле деревни Березовки. Для охраны аэродрома, который находился сравнительно недалеко от основных сил отряда, выделили целый батальон. И вот минуты прощания. Казубский подписал следующий приказ по полку:

Приказ № 89

23 июля 1942 года. Мутищенский лес.

Штаб партизанского полка имени Сергея Лазо.

В связи с моим убытием для доклада в Военсовет Западного фронта приказываю:

1. Назначить командиром полка моего заместителя майора Зыкова Леонида Лукича.

2. Военкомом полка назначить старшего политрука Гусева Ивана Павловича.

Командир полка Казубский

Военком полка Юденков

Начальник штаба Дупанов.

На лесной поляне Батя прощался со своими боевыми друзьями, с которыми много месяцев сражался бок о бок против ненавистного врага. На глазах у Зыкова и Гусева были слезы. Мы тоже огромным усилием воли сдерживались, чтобы не разрыдаться.

Потом Казубский и я пошли прощаться с ранеными. Повторилась та же картина. Вот приблизился Леопольд Фейсель, робко протянул руку. Батя обнял его и поцеловал:

— Спасибо, генерал, — ответил Леопольд и заплакал.

Немецкое командование считало Казубского генералом и внушило это своим солдатам. Даже за многие месяцы пребывания у нас Леопольд так и не смог усвоить, что Василий Васильевич только майор.

Улетая на Большую землю, мы рассчитывали вскоре вернуться. В это верили и те, кто оставался в тылу. Ведь улетал от нас Осташев и снова вернулся. Но на всякий случай, в связи со сложностью обстановки, наиболее важные штабные документы решили забрать с собою. Среди них была книга приказов, списки личного состава полка, журнал боевых действий, ведомость потерь. Мы вывезли документы в полной сохранности, и сейчас они находятся в Смоленском областном партийном архиве.

...Вечерело. Надо было отправляться в путь. Разведчики, возглавляемые лейтенантом Володей Марковым, сыном учительницы одной из школ Глинковского района, давно ушли вперед. Мы вновь вытянулись цепочкой и направились к опушке, до которой нас сопровождал Зыков со штабной ротой. Здесь еще раз простились с Зыковым, Присовским и, как только получили сообщение от разведчиков, двинулись дальше.

Благополучно перешли Рославльский большак между Новоспасском и Логачевом, хотя и в первой, и во второй