В ночной тиши раздался грохот копыт и дюжина всадников Холмского, среди которых находились князь Андрей и князь Михаил, вылетела из ворот кремля.

— Что это? — удивленно спросил Дубина.

— Похоже, кто-то пытается убежать из города, — ответил ему Медведев и скомандовал. — Конники все за мной! В погоню! Догнать их! Пехотинцам окружить Кремль — никого не впускать и не выпускать до моего возвращения!

Отряд Медведева отставал от отряда Холмского на несколько десятков саженей, и как только они выехали из города, Медведев постарался максимально сократить это расстояние.

Сонные московские воины и не менее сонные караульные не успели ничего толком сообразить, когда около трех часов ночи вдруг из ворот города вылетели одна за другой две группы всадников из которых, как казалось, одна убегает, а вторая ее преследует.

Некоторые наиболее смекалистые и ретивые московиты бросились было к своим коням, чтобы тоже мчаться в погоню за беглецами, но Медведев пресекал все их попытки, крича:

— Назад! Смотрите в оба за воротами! Никого не выпускать из города! Этих мы сами догоним!

Таким образом, обе конных группы благополучно пересекли линию московских войск, а сотник Дубина только диву давался, сокрушаясь о том, что командир из Медведева оказался, ну просто, совсем никудышний: во-первых категорически нельзя было отступать от ворот кремля — тогда беглецов схватили бы прямо на выезде! Во-вторых, можно было догнать их еще на детинце города, но Медведев почему то ехал на своем коне неуклюже медленно! И, наконец, — категорически нельзя было отказываться от помощи своих, которые хотели бросится в погоню!

— Скорее! — кричал он Медведеву в азарте преследования. — Нажми, Василий! Мы их сейчас догоним!

— Не догоним, Иван, не догоним, — отвечал ему Медведев, оглядываясь по сторонам.

Убедившись, что, кроме них, никакой погони нет, Медведев посчитал первую часть своей миссии выполненной.

Теперь предстояло выполнить вторую.

— Стой, Иван! — Скомандовал он — Всем стоять!

— Что ты делаешь??? — в отчаянии заорал Дубина — Мы их уже почти догнали!

— Слушай мою команду! У меня совсем другой наказ, чем преследование каких-то беглецов! Нам нужно немедленно вернуться и оцепить Кремль, чтоб оттуда никто не вышел. А мне там надо отыскать вдовствующую великую княгиню и охранять ее до прибытия нашего государя! Назад быстро!

Сотник Дубина возвращался с тяжелым сердцем, непрерывно сморкаясь и едва не плача от досады.

Ну надо же, а?! Такой славный и мужественный воин этот Медведев — и такой бездарный сотник! Как же это он у меня десятником был? Да-а-а, все видно позабывал, воевать совсем разучился, должно быть совсем ленивым барином стал — ну конечно — какая же у них там, на Угре, может быть война?…

Но Медведев в настоящую минуту был его командиром, а сотник Дубина был хорошим опытным воином, хорошие же воины приказы вышестоящих командиров не обсуждают, а выполняют, и потому вскоре успокоился и навсегда выкинул из головы сотник Дубина все, что он думал о Медведеве, будто этого и не было вовсе. Да и вправду, — какое ему дело до того, как Медведев командовал? Как хотел, так и командовал, а его, Дубины, дело помалкивать да выполнять…

Вернувшись в тверской кремль и отдавав своему войску необходимые распоряжения, Василий направился на поиски вдовствующей великой княгини.

Он нашел ее молящейся и уговорил охрану пропустить его, сообщив о побеге их государя и о скором прибытии сюда великого московского князя.

Мать последнего тверского князя Михаила, вдовствующая великая княгиня Анастасия Александровна, дочь суздальского князя Александра Васильевича, была еще не старой женщиной, ей недавно перевалило за пятьдесят.

Она удивленно подняла заплаканные глаза?

— Кто ты? — Спросила княгиня. — Я тебя не знаю.

Медведев низко поклонился.

— Княгиня, — почтительно сказал он, — Разве есть у матери что-либо дороже жизни ее дитяти?

Великая княгиня побледнела, но мужественно постаралась взять себя в руки, однако губы ее предательски дрожали.

— Борис умер? — спросила она. — Я знала, что сегодня он сделает это.

— Нет, княгиня! Твой сын жив и здоров! Сейчас он во весь опор мчится к своей невесте в Литву, и никакая опасность больше не угрожает его жизни!

— Боже милосердный! Неужели он решился! Мне, родной матери, не удалось его убедить! Он, как безумный, твердил одно и то же: «Если моего княжества больше нет, я должен умереть!» Кто сумел отговорить его от этого греховного помысла и спасти не только тело, но и душу моего сына?

— Я, — с присущей ему скромностью сказал Медведев.

— Ты??

Великая тверская княгиня Анастасия некоторое время смотрела на Медведева затем молча подошла и поцеловала его в лоб.

— Чем я могу отплатить тебе за эту неоценимую услугу?

— Государыня, — опустился Медведев на колени. — Послушай меня. Через несколько часов сюда придут московские бояре, да священники — принимать у тверичей крестное целование в том, что отныне и навеки служить они будут московским государям. Великокняжескому дьяку Василию Мамыреву, казначею московского князя, поручено переписать всю тверскую казну и внести ее в московскую. Прошу тебя, государыня, не сопротивляйся тому! Мне говорил твой сын, что ничего особо ценного там не осталось. Отдай ты им все — твоему сыну там далеко за рубежом будет теплее на сердце, если ты останешься жива и здорова!

Великая княгиня молча ушла и через минуту вернулась с большим красивым ларцом.

— Здесь все что осталось. Возьми и передай им. Мне уже ничего не нужно. Я горячо молилась Богородице, что бы она спасла жизнь моего сына и дала ей обет, о том, что я сделаю, если это произойдет. Пришла пора выполнить мой обет. Я ухожу в монастырь…

Утром, 11 сентября, вся Тверь была приведена к присяге, а на следующий день, 12 сентября, в город торжественно въехал Великий Московский князь.

Еще до этого Патрикеев поблагодарил Медведева за службу, посетовав при этом на ничтожную малость Тверской казны, добился от Василия заверений, что и великий Тверской князь и вдовствующая великая княгиня ничего не укрыли, и тогда с кислой физиономией выдал ему в награду худой мешочек с московскими золотыми.

В тот же день вернулся в Тверь и князь Холмский, благополучно проводивший своего государя до самой границы. Князь распустил всех своих воинов по домам, и теперь, со своими братьями и детьми явился к Великому Московскому государю на службу.

Но великому князю не нужны были бывшие герои — он хотел, чтобы народ, вспоминая покорение Новгорода или Стояние на Угре и победу над Ахматом, связывал эти события только с ним.

Он уже избавился от одного героя — князя Удалого, теперь пришла пора избавиться от другого.