мое молчание Лада. – Ты случайно не знаешь, где был профессор во время пожара?

Это была последняя капля, переполнившая чашу моего терпения. Я повернул лицо к ней и, почти не глядя на дорогу, рявкнул:

– Все!! Молчи и не лезь в чужие дела! Я не нуждаюсь в твоем участии и сострадании! Это тебе понятно?! Меня не надо жалеть! Ты лучше на себя посмотри! Ты вспомни, кто ты такая! Ты очнись, милая!..

Раздался треск, машину тряхнуло, и по лобовому стеклу хлестнули упругие ветки, словно кусты, в которые мы въехали, дали "опелю" пощечину за беспардонный визит. Хорошо, что скорость была небольшой, иначе кувыркаться нам, как ежикам с горки. Пропахав клумбу, нашпигованную звонкими и тугими каллами, и застряв одним колесом в кювете, машина замерла в кусте туи.

Лада, сунув сумочку под мышку, бросила бутылку с водкой мне на колени, открыла дверь и выпорхнула наружу. Я посигналил ей, а потом "поморгал" дальним светом фар. Она не обернулась и, блеснув напоследок люминесцентным изумрудом платья, смешалась с толпой.

Чертыхаясь, я попытался выехать из кювета задним ходом, но ничего не вышло – машина застряла серьезно. Пришлось заглушить двигатель, навесить на руль противоугонный "костыль" и пойти к скверу пешком.

Влад, к счастью, был один. Он сидел на бордюре с чашкой горячего кофе в руке и через дымок наблюдал за прохожими. Увидев меня, он тотчас вскочил, поставил чашку на асфальт и устремился мне навстречу. Удобные для толпы рост и масса тела – перед ним все расступались, и Влад шел по многолюдной улице так, словно по чистому полю.

Поравнявшись со мной, он крепко пожал мне руку и даже обнял за плечи. Признаюсь, я просто обалдел от этого. Приветливость в этом человеке, должно быть, была заложена на генетическом уровне. После такого искреннего и дружелюбного реверанса я стал мучительно вспоминать, как мы расстались в последний раз, не клялись ли в дружбе и не пили ли на брудершафт. Таких подробностей, к сожалению, вспомнить мне не удалось, зато совершенно отчетливо всплыл в памяти его затылок и мой "регент", упирающийся стволом в него.

– Я встретил Ладу, – начал было Влад, но я его перебил:

– Я знаю. Если ты беспокоился о Курахове, то напрасно. Он жив и здоров. Неприятность в другом.

– Кофе хочешь? – спросил Влад. Кажется, мой стремительный переход к делу историк был не в состоянии усвоить, и он нарочно удлинял паузы в диалоге. – Сейчас закажу. Все стулья липкие от вина, так что лучше садись на бордюр… Что у тебя с руками?

Неужели это так заметно? – подумал я, невольно засовывая руки в карманы и озираясь по сторонам – нет ли поблизости милиции.

Влад принес кофе. Чашечка в его огромной ладони потерялась, он едва смог опустить ее на асфальт.

– Ну? – спросил он и, стараясь не показывать своего волнения, сделал глоток, задержал кофе во рту, словно смакуя.

– Манускрипт сгорел, – ответил я.

Видимо, Влад был готов услышать эту новость и воспринял ее внешне спокойно. Но пауза затянулась. Он маленькими глотками долго пил кофе. Потом стал отламывать веточки кипариса и грызть их.

– Это Курахов сказал, что сгорел?

– Да. Но вполне может блефовать.

– А смысл?

– Чтобы ты отцепился, – ответил я и тотчас понял, что говорю ерунду.

– По логике, теперь я должен вцепиться ему в горло. А где он сейчас?

– В "Горизонте".

– Что думает делать?

– Не знаю.

– Черт возьми! – наконец, выругался Влад и выплюнул кусочек хвойной ветки.

Он опять надолго замолчал. Меня подмывало спросить его об Анне – знает ли она о том, что наша гостиница сгорела? Но чем дольше я готовил этот вопрос, тем труднее мне было его задать. В итоге я промычал нечто труднопереводимое:

– Послушай, а Анна… Она, когда ты собирался сюда… В смысле, ты узнал о пожаре случайно или… Точнее, тебе одному это стало известно?..

Для меня осталось загадкой, как он понял, о чем я хотел его спросить.

– Она ничего не знает, – ответил Влад. – Я приехал сюда по делам и увидел, что гостиница горит. А ты знаешь, из-за чего это произошло?

Я кивнул. Влад не стал уточнять, из-за чего именно случился пожар. Он вообще не задавал лишних вопросов. На всякий случай я его предупредил:

– Курахов считает, что это твоя работа.

– Естественно. Теперь, что бы ни случилось, виноват буду я.

Мы переглянулись. Мне показалось, что мы одновременно подходим к одной и той же идее.

– Теперь тебе нужны большие деньги, чтобы отремонтировать гостиницу, – сказал Влад.

– Ее не ремонтировать надо, а строить заново. Ты мне поможешь вытащить тачку из кустов?

Мы пошли по аллее вниз. Влад, нахмурив лоб, о чем-то думал. С ним было удобно идти навстречу потоку людей – не надо было варьировать, люди заблаговременно уступали нам дорогу.

Я свернул с аллеи на цветник, где в кустах темнел мой "опель". Влад, продираясь сквозь заросли, трещал ветками не слабее, чем это делала машина.

– Хорошую ты нашел стоянку, – сказал он, обходя "опель" и заглядывая под днище. – Сидит на брюхе. Колеса увязли. Как это тебя угораздило?

– С девушкой заговорился, – пояснил я, открывая дверь и садясь за руль.

Влад встал у передка. Я включил зажигание. Свет фар выхватил его фигуру из темноты. Он прицелился, потоптался по клумбе, но руки на капот не опустил. Уставившись на эмблему "опеля", Влад застыл, словно превратился в гипсовое изваяние.

Я газанул. Мой помощник не шелохнулся.

– Что ты там увидел? – спросил я, высунув голову из окна.

– Знаешь, что я тебе скажу, – медленно произнес Влад, – это очень хорошо, что Курахов думает на меня. Если сделать рокировку, и поменяться местами с преступниками, то из профессора можно будет вытряхнуть всю информацию о сокровищах… Ну-ка, давай!

Я едва прикоснулся ногой к педали акселератора. Влад, этот бизон, обхватил руками передок и, издавая ужасный стон, за несколько секунд вытолкал машину на асфальт.

– Поехали-ка к морю, надо туфли помыть, – сказал он, садясь в машину. – И