Потрепанный мужчина ушел, а миссис Эллис торжествующе повернулась к начальнику:

– Ну, теперь вы убедились? Теперь-то вы мне верите?

Тот на секунду задержал на ней внимательный взгляд, потом перевел глаза на доктора и наконец посмотрел в блокнот, который лежал перед ним.

– С удовольствием бы поверил вам, – сказал он, – это всех нас избавило бы от лишних хлопот; к сожалению, поверить никак не могу. Все, что вы до сих пор сообщали, пока не подтвердилось.

– То есть как?! – воскликнула миссис Эллис.

– Начнем с адреса. Вы не проживаете в доме семнадцать по Элмхерст-роуд. Этот дом занимают другие жильцы; мы их знаем, они там живут не первый день. Каждый этаж в доме сдается отдельно, и вы в числе съемщиков не значитесь.

Миссис Эллис судорожно схватилась за стул, на котором сидела. Она ничего не видела, кроме этого высокомерного, упрямого, совершенно равнодушного лица.

– Вы заблуждаетесь, – возразила она, стараясь говорить спокойно. – В доме семнадцать ничего никому не сдается. Это мой собственный дом. Я живу в нем сама.

Полицейский опять заглянул в блокнот.

– Пойдем дальше. В соседнем доме, номер девятнадцать, Ферберы не проживают. Этот дом тоже занимают несколько семей. Ваша фамилия не фигурирует ни в местном адресном справочнике, ни в телефонной книге. Там есть другие Эллисы, но не вы. В списке клиентов банка, который вы нам вчера назвали, фамилия Эллис не значится. Наконец, среди жителей района нам не удалось обнаружить никакой Грейс Джексон.

Миссис Эллис в растерянности посмотрела на доктора, на вчерашнего констебля, на женщину в полицейской форме, которая по-прежнему стояла рядом с ней.

– Что это, заговор? – еле вымолвила она. – Почему вы все против меня? Не понимаю, что я такое сделала…

Голос у нее дрогнул. Только бы не сорваться! Надо держаться твердо, не уступать им; надо думать о Сьюзен…

– А моей знакомой вы позвонили? – спросила она. – Миссис Дрейкотт, которая живет в Чарлтон-корте, в высоком многоквартирном доме?

– Миссис Дрейкотт не живет в Чарлтон-корте, – ответил новый начальник, – по той простой причине, что этот дом уже не существует. Он сгорел. В него попала зажигательная бомба.

Глаза у миссис Эллис расширились от ужаса. Бомба? Зажигательная? Какая неслыханная катастрофа! Как это могло случиться? И когда? Вчера ночью?.. Несчастье за несчастьем… Кто бросил бомбу? Какие-нибудь анархисты, забастовщики, безработные… А может быть, преступники – да, да, те же бандиты, которые разграбили ее собственный дом! Бедная Нетта, бедный ее муж, бедные дети… У миссис Эллис закружилась голова.

– Простите, пожалуйста, – произнесла она, собрав все силы, все свое достоинство, – я не знала, что произошло такое страшное несчастье. Это, без сомнения, дело рук тех же негодяев, которые вломились в мой дом…

И тут она внезапно умолкла – поняла, что все они лгут, что все кругом сплошная ложь, притворство: никакие они не полицейские – они обманом захватили помещение участка; они враги, шпионы; они готовятся свергнуть правительство… Только чего ради они так долго возятся с ней, рядовой обывательницей? Почему не начинают гражданскую войну, не выкатывают на улицы пулеметы, не идут штурмом на Букингемский дворец? Почему сидят здесь и разыгрывают перед ней какую-то бессмысленную комедию?

В комнату вошел еще один полицейский и, щелкнув каблуками, остановился перед начальником.

– Все больницы проверены, сэр, – доложил он, – в том числе психиатрические, в радиусе пяти миль. Все пациенты на месте.

– Большое спасибо, – сказал начальник и, не обращая внимания на миссис Эллис, повернулся к доктору: – Здесь мы ее держать не можем. Попытайтесь договориться, чтобы ее взяли в Мортон-хилл. Пусть старшая сестра подыщет место. Объясните им, что мера временная. Потеря памяти.

– Попробую, – ответил доктор.

Мортон-хилл! Знакомое название: психиатрическая лечебница в южной части Хампстеда, ближе к Хайгейту. В окру́ге она пользовалась дурной славой: говорили, что порядки там просто ужасные.

– В Мортон-хилл? – сказала миссис Эллис. – Почему в Мортон-хилл? У этого заведения отвратительная репутация! Там ни одна сиделка не задерживается! Я категорически возражаю против того, чтобы меня отправляли в Мортон-хилл. Я требую, чтобы вызвали адвоката – нет, лучше моего врача, доктора Годбера, он живет на Парквелл-гарденс.

Полицейский начальник вскинул на нее глаза и задумчиво произнес:

– Все-таки, видимо, она здешняя – все время называет людей, которые так или иначе связаны с нашим районом. Но ведь Годбер, кажется, уехал в Портсмут? Годбера я помню.

– Если он и уехал в Портсмут, – сказала миссис Эллис, – то не больше чем на несколько дней. Он очень добросовестный врач и никогда не оставляет своих больных надолго. В любом случае меня знает его секретарша. Я обращалась к нему по поводу болезни дочери во время последних школьных каникул.

Но никто ее как будто не слушал, а начальник снова углубился в блокнот:

– Да, вот еще что. Школу вы мне назвали верно. Телефон не тот, но название совпадает. Есть такая школа, обучение совместное. Мы до них вчера дозвонились.

– Боюсь, на этот раз ошиблись вы, – возразила миссис Эллис. – Какое совместное обучение? Моя дочь учится в пансионе для девочек, иначе я бы ее туда никогда не отправила.

Полицейский покачал головой и прочел по бумажке:

– Хай-Клоус, школа совместного обучения, директор мистер Фостер.

– Нет, директриса там мисс Слейтер, – поправила его миссис Эллис, – мисс Хильда Слейтер.

– Вы хотите сказать – бывшая директриса. Действительно, раньше школу возглавляла некая мисс Слейтер, которая ушла на пенсию, и ее сменили супруги Фостер. Ученицы по имени Сьюзен Эллис у них нет.

Миссис Эллис не шевельнулась; она замерла на стуле. Потом обвела взглядом присутствующих. Ни на одном лице она не увидела враждебности. На всех было написано сочувствие. Надзирательница даже благодушно улыбалась. И все внимательно смотрели на нее. Наконец она проговорила:

– Вы не шутите? Вы меня не разыгрываете? Ведь я должна узнать, должна понять, что случилось! Если вы намеренно ввели меня в заблуждение, если вы затеяли какую-то игру, изобрели какой-то новый способ пыток, скажите прямо! Скажите, не мучайте меня!

Доктор мягко взял ее за руку, а полицейский перегнулся через стол:

– Мы пытаемся вам помочь. Поверьте, мы делаем все возможное, чтобы разыскать кого-то из ваших близких.

Миссис Эллис сжала руку доктора, цепляясь за нее, как за последнее прибежище.

– Я не понимаю, что случилось, – сказала она. – Если у меня потеря памяти, то почему же я так ясно все помню? И свою фамилию, и адрес, и название школы… Где Сьюзен? Где моя дочь? – У миссис Эллис потемнело в глазах. Она попыталась встать со стула. – Если Сьюзен в школе нет, где же она?