Многим людям свойственно оставаться в праздности, пока какая-нибудь страсть не побудит их действовать, и в этом они подобны ладану, который источает благовоние, лишь когда горит. И не могу не сказать Вашему Величеству, что это свойство, опасное для всех людей, особенно пагубно для правителей, которые более всех прочих обязаны действовать в соответствии с доводами разума.

И правда, если страсть однажды и приводит к добру, так это лишь по чистой случайности, ибо по своей природе она только от него отворачивает, ослепляя людей, ею объятых[518]. И хотя слепец иногда и выходит на хорошую дорогу, но будет чудо, если он не собьётся с пути и вовсе не упадёт; и не сможет он не споткнуться много раз, разве по невероятному счастью.

Государи и их государства терпели немалые бедствия, когда следовали больше своим чувствам, а не разуму и когда, вместо того чтобы руководствоваться государственными интересами, шли на поводу у собственных страстей; а потому я вынужден умолять Ваше Величество чаще размышлять об этом, всё более и более утверждаясь в правильности выбранной линии и продолжая поступать как всегда, то есть иначе, чем я только что описал.

Умоляю Вас также чаще вспоминать о том, о чём я неоднократно Вам говорил: нет хуже состояния для государя, чем когда он, будучи не в силах всегда самостоятельно осуществлять такие дела, которые входят в его обязанности, с трудом сносит, чтобы они были сделаны другими; умение же устроить так, чтобы другие вам служили, – весьма немаловажное качество для великого короля, поскольку без него он будет часто упускать удобные случаи, растрачивая тем самым драгоценное время не на развитие государства, а на пустяки, не стоящие внимания.

Ваш отец, покойный король, находясь в крайней нужде, награждал своих слуг добрым словом[519], а ласковым обхождением заставлял делать то, чего по причине своей бедности не мог добиться от них иным образом.

Ваше Величество имеете иной характер, и Вам присуща унаследованная от Королевы-матери природная сдержанность, которая, как она сама Вам не раз при мне говорила, мешает Вам следовать в этом отношении по стопам покойного короля. Не могу не обратить Вашего внимания на то, что интересы дела требуют от Вас оказывать благодеяния тем, кто Вам служит, и, по крайней мере, было бы благоразумно, если бы Вы приложили особенное старание не говорить ничего, что могло бы их задеть.

О щедрости, которая должна быть свойственна государям, я напишу ниже и не стану больше говорить о ней здесь, а остановлюсь на неприятностях, поджидающих тех, кто слишком откровенно рассуждает о недостатках своих подданных.

Раны, нанесённые шпагой, легко заживают, а те, что происходят от языка, остаются надолго, в особенности от языка королевского[520], ибо власть государя делает такие раны почти неисцелимыми, разве что спасение придёт от него же самого.

С чем большей высоты брошен камень, тем чувствительнее удар от его падения; иной человек, беззаботно относящийся к тому, что может быть ранен насквозь оружием, находящимся в руках противников своего государя, не в силах вынести и малейшей царапины, нанесённой его собственной рукой.

И как орёл не ловит мух, лев презирает животных слабее себя, а человек, набросившийся на ребёнка, подвергся бы всеобщему порицанию, так и великие короли, осмелюсь сказать, никогда не должны обижать словами простых людей, не могущих сравниться с ними в величии.

История полна примеров неприятных событий, случавшихся в прошлом из-за невоздержанности языка великих мира сего, причинявших своими высказываниями обиду людям, которых ни в грош не ставили.

Благодаря милости Господа Ваше Величество от природы не склонны причинять зло, а посему Вам было бы разумно следить за своими речами таким образом, чтобы они никогда не наносили вреда.

Убеждён, что намеренно Вы не совершите этой ошибки, но поскольку бывает нелегко сдержать первые порывы своей вспыльчивости и внезапное волнение духа, которые могут иногда приключиться, ежели как следует себя от них не обезопасить, то я не был бы Вашим слугою, коль скоро не предупредил бы Вас о том, что Ваша репутация и интересы требуют тщательно этого остерегаться, ибо хотя подобная невоздержанность языка не затронет Вашей совести, однако может нанести немалый урон делам Вашим.

Поскольку хорошо отзываться о своих врагах есть героическая добродетель, то тем более государь не может дурно говорить о людях, готовых, служа ему, тысячу раз отдать за него жизнь, не совершив серьёзного прегрешения против христианского закона и не пойдя наперекор принципам правильной политики.

Государь, руки которого чисты, душа невинна, а язык безобиден, одарён немалыми достоинствами, а тот, кто, подобно Вашему Величеству, в высокой степени наделён первыми двумя качествами, может с лёгкостью присовокупить к ним и третье.

Величие королей предполагает такую сдержанность в словах, чтобы из их уст не исходило ничего, что способно оскорбить простых людей, поэтому они не только должны проявлять осмотрительность, как бы не сказать что-нибудь обидное в адрес основных сообществ государства, но и, более того, обязаны говорить таким образом, чтобы те имели случай считать себя обласканными государем: ведь самые важные государственные дела так часто принуждают ради всеобщего блага задевать их чувства, что благоразумие требует доставлять им удовольствие в вещах иного рода.

Великим государям недостаточно никогда не открывать рта для произнесения дурных речей о ком бы то ни было, но ещё разум велит им затворять свои уши для злословия и клеветы, а также прогонять и высылать тех, кто оные распространяет, как опасных вредителей, которые сеют заразу при дворах государей и часто отравляют слух, ум и душу всех вокруг себя.

Если недостойные люди, получающие свободный доступ к королевскому уху, опасны, то те, кто завладевает его сердцем, втеревшись к нему в доверие, опаснее во сто крат, ибо для сохранения подобного сокровища им поневоле приходится хитростью и коварством восполнять недостаток добродетели, коей они начисто лишены.