сейчас находятся. Потом убрала телефон в карман, обернулась и увидела приближавшийся свет. Через секунду мимо просвистели пули.

– Беги, Тони, беги! – крикнула Пайн.

Тот помчался изо всех сил, а она слегка притормозила, собираясь остаться между Винченцо и людьми, которые их преследовали. Чтобы добраться до него, им сначала придется убить ее.

Сейчас Пайн сильно сомневалась в том, что переживет эту ночь.

Глава 60

«Я не умру на пляже паршивого Нью-Джерси».

Пайн мчалась по плотному сырому песку так быстро, как только могла. Слева на берег набегали волны, начинался прилив. И, словно этого было мало, со стороны побережья приближалась буря.

По ее лицу стекал пот, хотя было холодно. Над водой вспыхнуло копье молнии, направленное в сторону Атлантики. Затем раздался чудовищный раскат грома, который потряс ее до глубины души. Этли видела Винченцо, бежавшего в пятидесяти ярдах впереди.

– Не останавливайся, – крикнула она. – Беги изо всех сил!

Послышались новые выстрелы, и Пайн решила что-то предпринять. Она остановилась, повернулась, вытащила «глок» и «беретту» и открыла огонь – хотя рядом с ней свистели пули, – целясь в яркие точки, приближающиеся к ней. Бандиты прекратили стрельбу и попадали на песок. Этли повернулась и побежала дальше.

Проклятье, где Тони?

Она больше не видела его впереди. Посмотрела на океан и пляж – ничего. Тогда Пайн побежала изо всех сил и упала на мокрый песок, обо что-то споткнувшись.

Она почувствовала на лице что-то мокрое, но это был не дождь и не океанская вода.

Этли приподнялась и увидела, что споткнулась о Винченцо. Он задыхался; при вспышке молнии Пайн разглядела его искаженные черты и кровавую рану на груди. Она быстро ощупала землю под ним – и обнаружила, что ее рука в крови. Очевидно, Тони получил ранение в спину и пуля вышла из груди.

Он внезапно посмотрел на нее и схватил за руку.

– Не д-дай мне… умереть. Пожалуйста.

По его лицу потекли слезы, мешавшиеся с каплями дождя.

– Ладно, Тони, просто сохраняй спокойствие. Успокойся.

Пайн понимала, что в данных обстоятельствах это практически невозможно.

Она пощупала пульс у него на шее и глянула на уродливую рану на теле Винченцо, потом прижала к ней руку, чтобы остановить кровотечение, но этого было недостаточно, поскольку он получил сквозное ранение, а кроме того, у него наверняка началось внутреннее кровотечение.

Этли оглянулась на преследователей, которые, судя по всему, по-прежнему прижимались к земле, и сделала еще четыре выстрела в их сторону, чтобы помешать им подняться. Потом снова позвонила в 911, объяснила ситуацию и убрала телефон. Когда она перевела взгляд на Винченцо, ей стало очевидно, что помощь не успеет.

Казалось, он все понял, потому что схватил ее за руку еще сильнее, и в его глазах она увидела панику.

– Я здесь, Тони. Помощь уже в пути.

Он содрогнулся, упрямо покачал головой, понимая, что смерть близка, и жестом попросил Этли наклониться.

Она так и сделала.

– Скажи моей матери, что я ее лю… люблю.

– Просто держись, ты понял?

Она не хотела давать ему ложную надежду, но не знала, что еще сказать. Да и какое значение имеют слова в такой ситуации?

А затем темноту прорезал вой сирен.

Пайн оглянулась и увидела, что вдали стремительно перемещаются точки света. Видимо, преследователи также услышали сирены и теперь поспешно отступали.

Когда Этли посмотрела на Винченцо, новая вспышка молнии осветила его лицо.

Он был мертв.

Пайн закрыла ему глаза, вскочила на ноги и побежала к улице.

Она успела увидеть, как мужчины садятся в черный внедорожник, как автомобиль, набирая скорость, мчится в ее сторону, и успела спрятаться за ящиком с мусором до того, как внедорожник приблизился. Когда машина пронеслась мимо, Пайн успела заметить пассажира на заднем сиденье и узнала в нем Линдси Аксильрод. На лице у нее красовался здоровенный синяк, появившийся после удара Этли, а еще она придерживала окровавленную руку.

Они нашли и освободили ее.

Внедорожник проскочил мимо и скрылся из виду.

Через тридцать секунд Пайн снова спряталась за мусорным контейнером, когда мимо пронеслись полицейские машины, которые остановились перед пляжным домиком Винченцо. Этли рысцой побежала в том же направлении, затем свернула на парковку, села в свою машину и выехала на дорогу. Она не стала включать фары и увеличивать скорость, пока не оказалась в двух кварталах от пляжа.

Посмотрела на себя и увидела кровь Винченцо. Все произошло так быстро… Она разбирала коробки на чердаке…

Дерьмо.

Пайн подъехала к круглосуточному магазинчику и остановилась на парковке. Затем вынула из кармана фотографию, отметив про себя, что у нее дрожит рука. Включила свет в машине и перевернула снимок.

Сначала ее взгляд остановился на надписи, сделанной на белой рамке фотографии. «Лен, Ванда и Бекки. Июль 1999 года».

Потом медленно, миллиметр за миллиметром Пайн стала поднимать глаза. Она дрожала так, словно ужасно замерзла, и задыхалась.

Наконец ее взгляд остановился. Перед трейлером на шлакоблоках сидели три человека.

Мужчина среднего роста, заросший щетиной и лысый, в джинсах и футболке, держал в пальцах сигарету и улыбался в камеру. Женщина постарше была полной и невысокой, в обрезанных джинсовых шортах и блузке без рукавов, и не улыбалась. Она вообще не походила на человека, который когда-нибудь улыбается.

Рядом с ней стояла девушка, выше них обоих. Этли прикинула, что ее рост составлял почти шесть футов. В старомодном хлопчатобумажном платье в клетку, ниже колен, босая, грязные волосы торчат в разные стороны, кожа в струпьях. Она не смотрела в камеру – взгляд опущен в землю, плечи поникли, а тело выглядело неуклюжим, каким-то скрученным; возможно, она испытывала боль – Пайн не могла определить. И хотя Этли не удалось рассмотреть ее лицо, она ни на мгновение не усомнилась, что видит перед собой сестру. Прежде всего рост и волосы. Когда-то красивые, мать расчесывала их почти с религиозным рвением… Этли, носившая мальчишескую прическу, хихикала, а Мерси это нравилось.

А теперь…

Пайн тихо заплакала. Она опустила лоб на руль, и ее тело начало содрогаться от рыданий.

Стук в окно заставил ее поднять голову и вытереть слезы, рука метнулась к «глоку».

На нее смотрел старик в бейсболке. В руке он держал пластиковый пакет с покупками, которые, вероятно, сделал в магазине. Пайн нажала на кнопку и опустила стекло.

– С вами все в порядке, мэм? – с тревогой спросил старик.

Она кивнула, откашлялась и стерла слезы.

– Да, просто… я узнала плохие новости.

– Что ж, искренне сожалею. Может быть, нужно позвонить кому-то из ваших близких? – предложил он. – Могу я для вас что-нибудь сделать?

– Нет, со мной все будет в порядке. И спасибо за сочувствие.

Старик коснулся ее руки.

– Жизнь иногда подает очень трудные мячи, не так ли? Я потерял жену полгода назад. Хотя всегда считал, что уйду первым…

– Сочувствую вашей утрате.

– Ну а я искренне сочувствую вашему горю. Если это вам поможет, знайте: время лечит. И выясняется, что есть люди,